Читать книгу - "Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер"

Я размышляю об этом меньше, чем полагают эти борзописцы.

Позвольте мне привести ещё два примера публицистических достижений, которые мне встретились — и, может быть, должны были иметь отношение ко мне. Я не знаю. Знаю только, что у общества из-за таких статеек складывается совершенно превратное представление обо мне. Образ, ни в чём на меня не похожий. Люди, уже со мной знакомые, знают и это. А кто только ещё со мной знакомится — те часто, к моей радости, говорят: «После всего, что мы читали, мы представляли себе Роми Шнайдер совсем иначе...»

Но те, кто меня не знает, должны верить, что я такая сумасшедшая, как меня недавно представил один немецкий иллюстрированный журнал. Сотрудники этого листка позвонили мне в Париж. Я тогда напряжённо работала над моим последним фильмом «Что нового, киска?» и практически не имела свободного времени. Но всё же они уговорили меня сделать несколько снимков.

Они приехали ко мне на авеню Гош. С цветами, подарками, приветливыми лицами и кучей обещаний. Попросили меня надевать разные платья — для разнообразия.

Я сказала:

— Ладно. Но ведь фотографироваться — довольно-таки скучное занятие. Уж если это так необходимо, давайте хотя бы получим от него чуть-чуть удовольствия...

Я заказала шампанское, поставила пластинку, и мы начали.

Одеться, переодеться, глотнуть шампанского, сделать несколько танцевальных па для фотографа... Фотограф был явно доволен.

Но когда я прочла статью, то не поверила своим глазам.

Это было просто уму непостижимо.

Господа журналисты, казалось, до сих пор пребывали в шоке от встречи с этой помешанной. С этой чокнутой, которая за три часа встречи десять раз переоделась, среди дня пила шампанское, то и дело принималась танцевать на ковре и внезапно разражалась пронзительным смехом. Фотограф припомнил с опаской: точно так же вела себя одна девушка, с которой он виделся за день до её попытки покончить с собой.

Ну что тут ещё скажешь?

После этой аферы мне пришлось долго восстанавливать своё чувство юмора. А вторая лживая история вообще не скоро быльём порастёт. Тут ещё скажут своё слово мои адвокаты. Этот пример злостной клеветы и побудил меня, кстати, записать события так, как я их вижу, — то есть так, как это было на самом деле.

В августе 1964 года я провела несколько свободных дней в нашем доме в Берхтесгадене. Этот отпуск в родном доме был мне просто необходим: 1964-й стал для меня самым горестным годом. Каждый это поймёт. Я же почти шесть лет прожила с Аленом Делоном, а теперь этому пришёл конец.

В Берхтесгадене я совсем уединилась, не читала газет и вообще ничего не знала о том, что происходит в мире.

13 августа я получила телеграмму от моего французского агента и доброго друга Жоржа Бома:

Я ДУМАЮ О ТЕБЕ, ОСОБЕННО СЕГОДНЯ.

Я ничего не поняла. Почему он думает обо мне именно сегодня?

Я показала телеграмму Сандре, моему секретарю. Она только взглянула — и сразу же сказала:

— Думаю, речь идъёт о свадьбе.

Теперь я знала всё.

Ален Делон женился.

Через несколько дней я собиралась лететь в Монте-Карло, чтобы оттуда отплыть на яхте продюсера Сэма Шпигеля в круиз по Средиземному морю.

Накануне моего отъезда, в десять вечера, мне позвонил какой-то репортёр. Он утверждал, что пишет для некоей американской газеты, но потом выяснилось: он был из парижского еженедельника «Франс Диманш».

— У меня для вас письмо от Алена Делона. Могу я вам прочесть его?

Ни единой секунды я не верила, что это правда. На Алена это было совсем не похоже — поручать репортёру читать мне свои письма.

Несмотря ни на что, мне было интересно, что же могло быть в этом письме. Теперь я не могу этого объяснить. А тогда сказала:

— Читайте, пожалуйста.

Теперь я уже знаю, как всё было с этим якобы письмом.

Ален написал о себе книгу. О своей жизни, о своих переживаниях, о своей карьере. Одна глава этой книги называлась «Роми».

Рукопись хранилась у нашего общего друга Жоржа Бома. До сих пор неизвестно, каким образом глава «Роми» исчезла из рукописи и попала в редакцию «Франс Диманш». Они уже тиснули эту главу и теперь хотели получить для следующего номера мои комментарии.

Пока репортёр читал, я молча слушала. И слышала вот что:

«Как можно говорить обо мне и Роми только как о приключении? У нас была необыкновенная любовь. И если мы расстались, то не потому, что больше не любили друг друга, а потому, что любили слишком сильно».

Или такое:

«Я знаю, что моя любовь к Роми была сопряжена с безграничным восхищением — не как актрисой, а как женщиной. Роми была и остаётся для меня идеальной женщиной. Той женщиной, от которой я хотел бы иметь сыновей».

Или, наконец:

«Ни об одной женщине я не буду говорить так, как о ней. Ни об одной женщине я не скажу: она очень сильно любила меня, — это было бы самонадеянно с моей стороны. Но о ней я имею право так говорить, потому что моя любовь была такой же огромной, как и её. Единственное, чего я сегодня желаю: она должна знать, как сильно я её любил — и буду любить всегда».

Во всей главе не найти ни единого слова, нелестного для меня. Ни единого слова, которое вызвало бы мой протест.

И что я должна была сказать об этом?

Я поблагодарила репортёра и попросила ни о чем меня не спрашивать. И всё.

А потом в этой истории поставили жирную точку. В каждом порту, куда мы заходили во время круиза, в любом киоске мне бросался в глаза крупный заголовок:

«Я всё ещё его люблю!»

И дальше стояло:

«До последнего мгновения я не верила, что он женится».

Было забавно, как мои друзья всё время пытались закрыть витрины своими широкими спинами или отвлечь мой взгляд от этих заголовков.

Дело обстояло вовсе не так уж весело. В статье меня вновь представляли как глупую, сентиментальную, слезливую девицу — этакую немецкую невинную барышню, которую позорно бросил коварный француз, и теперь ей оставалось только причитать без конца.

Якобы я сказала:

— Умоляю вас, прочитайте мне письмо.

И ещё:

— Продолжайте, я умею страдать.

И наконец — верх лживости:

— Я никогда не забуду Алена. Он определял мою жизнь. Я бы могла уйти в монастырь, но это было бы для него слишком большим подарком. Поэтому я предпочитаю поступать так, как если бы ничего не случилось.

Подобные статьи часто появлялись после нашего разрыва с Аленом. Они имели мало общего с действительностью. Они превращали и вправду сложные отношения между двумя людьми различного происхождения в слащавый романс, а из нас делали мишени в тире — по ним ведь так весело палить.