Читать книгу - "Берлин, май 1945 - Елена Ржевская"

Эта улица состояла из небольших скромных коттеджей. Здесь было много неба над головой. Ребятишки гоняли на велосипедах. А взрослые шли со своими трудными заботами мимо, не ведая, да и не интересуясь тем, что находится сейчас здесь.

Если б тогда думать о том, что спустя годы я буду обо всем этом в подробностях свидетельствовать, надо было бы, наверное, превозмочь нежелание и снова подойти поближе к этим грубо сколоченным ящикам с черными страшными останками — я их уже видела в саду рейхсканцелярии, — и я не подошла.

Здесь, в Бухе, с приходом Гитлера к власти в старых, доброй репутации клиниках по его приказу впервые подвергли чудовищному обследованию людей на предмет их «расовой пригодности». В 1936 году здесь была заведена картотека «наследственно-биологической полноценности», охватывавшая всех жителей большого района Берлина — Панков. Судьба человека, его карьера, право на женитьбу, право жить на земле — все зависело от того, что значилось в его карточке.

И случилось так, что именно сюда доставили теперь Гитлера на судебно-медицинскую экспертизу.

Здесь, в кирпичном корпусе клиники, где в эти дни был ХППГ № 496[45], приступила к работе комиссия военных врачей, назначенная приказом члена Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Телегина еще 3 мая, после обнаружения трупов Геббельса и его семьи. В нее входили видные судебно-медицинские эксперты и патологоанатомы: главный патологоанатом Красной Армии подполковник Краевский, врачи Маранц, Богуславский, Гулькевич. Возглавлял эту комиссию главный судебно-медицинский эксперт 1-го Белорусского фронта — подполковник медицинской службы Фауст Иосифович Шкаравский.

Воистину знаменательно — Адольфа Гитлера анатомировали под руководством доктора Фауста!

Вскрытие произвела женщина-врач, майор медицинской службы Анна Яковлевна Маранц, исполнявшая обязанности главного патологоанатома 1-го Белорусского фронта.

Это было в Берлин-Бухе 8 мая.

Вот каким предстал Гитлер на судебно-медицинское исследование. Об этом говорится в акте:

«В деревянном ящике длиной 163 см, шириной 55 см и вышиной 53 см доставлен обгоревший труп мужчины. На трупе был обнаружен обгоревший по краям кусок трикотажной материи размером 25х8 см, желтоватого цвета, похожий на трикотажную рубашку.

Ввиду того, что труп обгорел, судить о возрасте трудно, можно предположить, что возраст был около 50–60 лет, рост 165 см (измерение неточное, вследствие обугливания тканей)… Труп в значительной мере обугленный, от него ощущается запах горелого мяса…»

«На значительно измененном огнем теле видимых признаков тяжелых смертельных повреждений или заболеваний не обнаружено», — записано в акте.

«Во рту обнаружены кусочки стекла, составляющие часть стенок и дна тонкостенной ампулы».

После подробного исследования комиссия пришла к заключению: «Смерть наступила в результате отравления цианистыми соединениями».

Никаких других признаков, которые могли вызвать смерть, установлено не было.

Западные исследователи, журналисты и мемуаристы часто настаивают на том, что Гитлер застрелился. Одни — по неведению, из-за курсировавших неточных данных о смерти Гитлера, другие — из желания хоть как-то приукрасить обстоятельства его конца: по традиции германской армии командир, если он кончает жизнь самоубийством, должен прибегнуть к огнестрельному оружию. Но характерно, что и генерал Кребс — «военная косточка» — предпочел принять яд, как более надежное средство.

В те дни мы не придавали значения, каким именно способом покончил самоубийством Гитлер. Нам это было безразлично. Но доктор Фауст Шкаравский и его компетентные коллеги произвели тогда тщательное медицинское исследование и установили, что Гитлер принял яд.

* * *

Гюнше, стоявший под дверью, выстрела не слышал зато почувствовал сильный запах горького миндаля когда дверь оказалась немного приоткрытой. Но кое-кто! например, секретарша Гитлера Гертруда Юнге, слышала. Она сказала:

«Когда я вышла из кабинета Гитлера и поднялась на лестничную площадку убежища, я услышала два выстрела. Предполагаю, что выстрелы произведены в кабинете Гитлера».

Как бы там ни было, люди решили, что Гитлер застрелился. Вот ведь и ординарец Гитлера Бауер, вскоре встретивший охранника Менгерсхаузена, сказал ему об этом. Так говорили и другие приближенные фюрера.

Раздался ли на самом деле в комнате Гитлера выстрел или лишь почудился тем, кто ожидал за дверьми конца? И если он в самом деле раздался, то кто же стрелял?

Сейчас мы впервые разберемся здесь в этом.

Встретившиеся мне показания начальника личной охраны Гитлера — Раттенхубера — как будто бы проливали на это свет.

«Примерно часа в 3–4 дня, зайдя в приемную, — пишет он, — я почувствовал сильный запах горького миндаля. Мой заместитель Хагель с волнением сказал, что фюрер только что покончил с собой.

В этот момент ко мне подошел Линге, он подтвердил известие о смерти Гитлера, заявив при этом, что ему пришлось выполнить самый тяжелый приказ фюрера в своей жизни.

Я удивленно взглянул на Линге. Он пояснил мне, что Гитлер перед смертью приказал ему выйти на 10 минут из комнаты, затем снова войти, обождать в ней еще 10 минут и выполнить приказ. При этом Линге быстро ушел в комнату Гитлера и вернулся с пистолетом «вальтер», который положил передо мной на столе. По специальной внешней отделке я узнал в нем личный пистолет фюрера. Теперь мне стало понятно, в чем заключался приказ Гитлера.

Гитлер, видимо усомнившись в действии яда, в связи с многочисленными впрыскиваниями, которые на протяжении длительного времени ему ежедневно производили, приказал Линге, чтобы тот пристрелил его после того, как он примет яд… Присутствовавший при нашей беседе имперский руководитель гитлеровской молодежи Аксман взял пистолет Гитлера и сказал, что он его спрячет до лучших времен».

Раттенхубер не знал, видимо, еще одного обстоятельства, побудившего Гитлера дать этот приказ Линге. Дело в том, что, когда испытывали яд на второй собаке, отравленный щенок долго боролся со смертью, и в него выстрелили. Это было установлено при вскрытии найденных в воронке умерщвленных собак, хотя поначалу этого не заметили и в акте их обнаружения это не отражено.

Врачи пришли к такому выводу:

«Метод умерщвления собаки можно представить так: сначала ее отравили, возможно, небольшой дозой цианистых соединений и, отравленную, агонизирующую, пристрелили».

У Гитлера, наблюдавшего за отравленными собаками, могло усилиться опасение, подействует ли яд.

«Линге стрелял в Гитлера», — заявил Раттенхубер.

Мне представилось, что рука у Линге могла дрожать, когда он стрелял в мертвого фюрера, и пуля не попала в него.

Значит, если все же выстрел в комнате Гитлера раздался, он произведен был Линге. Но след от выстрела затерялся.