Читать книгу - "Бесконечная империя: Россия в поисках себя - Владислав Иноземцев"

Разумеется, мы имеем в виду череду событий, которая за полстолетия привела к полной перекройке политической карты мира — к революциям в Америках (хотя и не только). Мы не будем пересказывать подробно ход событий, так как он отлично известен даже неспециалистам: в 1775 г. в Массачусетсе началось восстание против налоговой и торговой политики метрополии; в 1776 г. все 13 бывших британских колоний объявили о независимости, и к 1783 г. англичане вынуждены были признать поражение — так возникли Соединенные Штаты^[447]. В 1803 г. Франция уступила США Луизиану — гигантскую территорию в центральной части Северной Америки, которой она владела до этого более 50 лет^[448]. В 1810 г. начались антииспанские выступления от Мексики до Аргентины; с переменным успехом борьба продолжалась около пяти лет, пока после освобождения самой Испании из-под французской оккупации прибывшие из метрополии войска не восстановили королевскую власть в большей части провинций^[449]. Однако вторая волна освободительного движения с 1816 по 1826 г. позволила добиться независимости почти всем бывшим испанским колониям кроме Мексики. В 1815 г. Португалия отменила колониальный статус Бразилии, сделав ее официальной частью Объединенного королевства^[450], но уже в 1822-м оставшийся в Рио в статусе вице-короля наследник португальской короны провозгласил независимость и короновался как император Педро I^[451]. В совокупности за эти annis terribilis европейские метрополии потеряли более 81 % своих колониальных владений^[452]. Однако эта волна распада не коснулась трех империй, не обладавших заморскими территориями: Австрийской, которая по итогам наполеоновских войн присоединила к себе Северную Италию (помимо Пьемонта), Османской, которая утратила лишь небольшие территории на Балканах, и Российской, которая радикально расширила свои границы, присоединив Польшу и Финляндию. Несмотря на то, что сравнения событий этого периода проводятся довольно редко, они, на наш взгляд, крайне необходимы, так как именно через них только и можно понять логику российского имперского развития.

Устойчивость Российской империи на фоне краха европейских империй рубежа XVIII–XIX веков была обусловлена, на наш взгляд, как минимум четырьмя причинами.

Во-первых, как это ни парадоксально, Российская империя была не в должной мере колониальной. Мы не случайно несколько раз обращались к вопросу о количестве жителей метрополий, переселившихся в колонии. Европейские колонии в Новом Свете были в полном смысле слова колониями: в только что провозглашенных США доля европейцев и их потомков превышала ⁴⁄₅^[453], а изначально жившие на освоенных ими территориях индейцы были в большинстве своем оттеснены вглубь континента. Доля рабов среди жителей CША по первой переписи 1790 г. cоставляла 17,4 %^[454]. В Южной Америке ситуация была менее очевидной, но и там доля испанцев достигала 43–50 % от общего числа жителей (включая мулатов и завезенных из Африка рабов)^[455], а города были населены выходцами из метрополии более чем на 2/3^[456]. В Бразилии накануне провозглашения независимости доля португальцев и их потомков также составляла 35 %^[457]. Восстания, приведшие к отделению от метрополий, возглавлялись не представителями туземного населения, а колонистами-европейцами, людьми образованными и усвоившими все передовые идеи своего времени. Задачей восставших было не отторгнуть европейские установления (как это происходило в большинстве случаев в ходе «антиколониальной» борьбы 1960-х гг.), а усовершенствовать их^[458]. Со всех этих позиций антиколониальная борьба в Сибири выглядела нонсенсом: представителей метрополии в регионе было мало; элементы их особого самосознания полностью отсутствовали; какого-либо видения автономного будущего не имелось даже в зародыше; при этом власть русских над местными народами целиком и полностью определялась могуществом метрополии, в то время как в Новом Свете колонисты безусловно доминировали над местными жителями и без помощи центральных властей. Иначе говоря, для выступлений колонистов они должны были быть бóльшими европейцами, чем представители метрополии, — а в российском случае об этом не шло и речи.