Читать книгу - "Дневник Гуантанамо - Мохаммед ульд Слахи"

Но я видел все изъяны этого плана и не стал воплощать его в жизнь. Угнав машину, я сделал бы невиновных людей своими соучастниками: в кабине сидела семья водителя, а я был не готов вредить невинным людям. Для угона еще потребовалось бы как-то нейтрализовать «мерседес», что могло стоить жизней двух офицеров полиции. Хотя я и не чувствовал бы своей вины за то, что они сами убили себя, пока пытались незаконно и несправедливо меня наказать, но я совершенно не хотел убивать кого-то. И был ли я физически способен провернуть эту операцию? Я не был в этом уверен. Продумывая эту операцию, я как бы мечтал, чтобы отвлечься от ужасной неизвестности, ожидающей меня.

Я должен отметить, что в Мавритании полиция не использует параноидальные и жестокие американские техники завязывания глаз, затыкания ушей и заковывания людей в цепи с головы до пят; в этом плане мавританцы очень спокойные. Вообще я думаю, что в мире нет людей более жестоких, чем американцы. Я даже свободно шел, когда мы прибыли в аэропорт, и мог в любой момент убежать и добраться до общественного терминала аэропорта прежде, чем кто-нибудь меня поймает. Тогда я мог бы, по крайней мере, передать людям, а соответственно, и своей семье, что меня похитили. Но я этого не сделал и даже не знаю почему. Может быть, если бы тогда я знал все, что знаю сейчас, я бы воспользовался любым шансом победить несправедливость. Я бы не стал сдаваться с самого начала.

После остановки у продуктового мы отправились прямиком в аэропорт. Так как был праздник, пробок совсем не было, люди мирно разъехались по домам. Прошло восемь дней с момента, когда я в последний раз видел внешний мир. Он выглядел мрачно. Должно быть, целый день шла пыльная буря. Я видел подобное тысячу и один раз, и мне это нравилось. Каждый раз, когда буря убивает город, вечером океанский бриз возвращает его к жизни, и очень медленно, но уверенно люди начинают выходить на улицы.

Сумерки были удивительными и прекрасными, как и всегда. Я представлял, как моя семья готовит еду ифтар для окончания дневного поста, мама, выполняя свою скучную работу, читает молитву, люди пытаются разглядеть солнце, пока оно не скрылось за горизонтом. Как только муэдзин объявляет «Аллах велик», все жадно хватают что-нибудь попить. Мои братья предпочитают сначала покурить и выпить чая, мои сестры же в первую очередь берут по напитку. Никто из моих сестер не курит, в нашей культуре не принято, чтобы женщины курили. Отсутствовал только я, но абсолютно все переживали и молились за меня. Моя семья была уверена, что через несколько дней меня отпустят, в конце концов, мавританские власти сказали моей семье, что я не сделал ничего плохого, что они просто ждали, пока американцы поймут то же самое и оставят меня в покое. Как же моя семья ошибалась! Как же я ошибся, когда доверился группке преступников и их стране! Казалось, что жизнь меня ничему не учила. Но сожаление никак не помогло, корабль отчалил.

«Мерседес» бесшумно двигался в сторону аэропорта, и я утонул в своих размышлениях. В аэропорту, у секретного входа, нас ждал шеф полиции, как планировалось. Ненавижу черные ходы! Как много невинных душ провели через этот вход? Я однажды проходил через него, когда правительство США доставило меня из Дакара 20 месяцев назад. Когда мы прибыли к входу, закончились мои мечтания о каком-то чудесном спасителе, который придет и остановит машину, нейтрализует офицеров и отнесет меня домой на своих крыльях, чтобы я смог принять ифтар в тепле материного дома. Божий план было не остановить, поэтому я полностью отдался его воле.

Шеф полиции аэропорта выглядел скорее как верблюжий пастух. На нем была поношенная бубу^[66], наша национальная одежда, и тенниска без пуговиц.

— Я же сказал, что не хочу, чтобы тут был кто-то кроме нас, — сказал ДСР.

— Все в порядке, — сказал шеф с неохотой. Он был ленивый, беззаботный, наивный и слишком консервативный. Я не думаю, что он вообще понимал, что происходит. Казалось, он был религиозным парнем с традиционными взглядами на жизнь, но религия никак не влияла на его решения, учитывая его сотрудничество с правительством.

Муэдзин начал распевать восхитительный азан, символизирующий окончание дня и завершение поста. «Аллах велик, Аллах велик». «Я подтверждаю, что нет бога, кроме Аллаха» один раз, дважды и затем еще два раза, «Я подтверждаю, что Мохаммед пророк его», «Молись. Молись. Процветай. Процветай» и затем дважды «Аллах велик» и «Нет бога, кроме Аллаха». Какое удивительное послание! Но угадай что, дорогой муэдзин. Я не могу ответить на твой зов, и я не могу завершить пост. Мне было интересно, муэдзин хотя бы догадывается о том, какая несправедливость происходит в этой стране?

Вокруг было грязно. Весь маленький бюджет, который государство выделило на восстановление аэропорта, разошелся по рукам тех агентов, которым это государство его доверило. Не сказав ни слова, я пошел к самому чистому месту и начал молиться. ДСР, его помощник и шеф присоединились ко мне. Когда я закончил молиться, ДСР предложил мне воды и несколько сладких булочек, чтобы я разговелся. В этот же момент на взлетную полосу приземлился маленький самолет. У меня не было аппетита. Но я понимал, что без еды я не выживу, поэтому я выпил немного воды и затолкал кусок булки в рот, но он застрял в горле. Я закашлялся, но смог проглотить его. Я сходил с ума от страха, хотя пытался вести себя как обычно и восстановить душевное равновесие. Меня трясло, и я все время продолжал бормотать молитвы.

Команда служащих аэропорта направила маленький самолет к «мерседесу». Он остановился в нескольких дюймах от машины, дверь открылась, и темнокожий мужчина лет 40 спустился по трапу. Он был довольно полный, с огромным животом, который явно очень сложно забить едой, и с одной из тех комбинаций бороды и усов, которые тонут во всем, что он пытается выпить. О боже, я бы не стал пить с ними из одной чашки даже за миллион долларов. Как только я увидел этого парня, я придумал ему прозвище — Сатана.

Ступив на взлетную полосу, он осмотрел нас лисьими глазами. У него была сухая, нейтральная улыбка и привычка поправлять усы. Еще его взгляд постоянно блуждал, один глаз был широко открыт, а другой прищурен. Я легко мог заметить в его глазах шок из-за того, что он, казалось, не мог найти нужного ему человека, то есть меня. Но было понятно, что это не первая его операция. К нему тут же вернулось самообладание, как будто ничего серьезного не произошло.

— Мы привезли сюда людей в мешках, — сказал мне потом в Иордании его коллега офицер Рами.

— Но как они пережили перелет без воздуха?

— Мы оставили дырку для носа, чтобы поддерживать поступление кислорода, — сказал офицер Рами.

Я не знаю ничего о случаях с мешками, но я знаю о случаях, когда подозреваемых террористов похищали и доставляли в Иорданию.

Сатана ожидал, что его жертва будет стоять в цепях, с завязанными глазами и затычками в ушах. Но я стоял в гражданской одежде, был похож на обычного человека. Его это очень удивило. Я выглядел не как террорист, тем более не как очень важный террорист, который предположительно стоит за заговором «Миллениум».