Читать книгу - "Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - Йован Дучич"

Падение русского престижа на Пруте должно было привести в отчаянье балканских христиан. Сам царь Петр отправился с Прута в Москву с намереньем как можно быстрее начать более тщательную подготовку к новой войне с Турцией. Возможно, и Владиславич с князем Кантемиром поверили, что поход на Прут был не поражением, а уроком, поскольку Турецкая империя после поражения под Веной в 1683 году и потери Венгрии со своими слабыми султанами, режимами фаворитов, интригами иностранцев и господством евнухов пришла в окончательный упадок.

Но, к несчастью, после всех серьезных войн между Москвой и Царьградом, случившихся после Прута, на первый план русской политики никогда более не выходила война за освобождение христиан. Спустя несколько лет после заключения Ништадтского мира со Швецией, царь после восстания 1720 года в Персии двинулся туда и занял несколько провинций на Каспийском море. Со смертью императора Петра Великого в 1725 году Россия вообще прекратила воевать, и, как говорили, едва перевела дух после непрерывной череды сражений. Вскоре она забросила и свою армию, и свой флот. В России наступила эпоха правления придворных авантюристов, иностранных карьеристов, любовников императрицы, и на престоле воцарилось бессилие. Только при Екатерине II Россия начала оправляться от потерь, понесенных в результате смерти Петра Великого, величайшего монарха своего времени.

Но вернемся еще раз на Прут. Пока царь увозил с собой в Россию несчастного молдавского господаря Кантемира, турки увели к себе в Царьград скованного валашского князя Бранковяну и бросили его в темницу, знаменитую Едикуле. Вслед за арестантом прибыла из Бухареста его жена с четырьмя детьми, и их тоже заключили в Едикуле. Князь Бранковяну был обречен; главная вина, по всеобщему мнению, была в его богатстве, которым хотели овладеть турки. Бранковяну и его четырех сыновей приговорили к смерти, после чего им публично отрубили головы: отца казнили последним. Муфтий предложил султану сохранить жизнь Бранковяну в том случае, если он примет ислам, однако тот отказался. Казнили их в Едикуле, где когда-то погиб и Оттоман II и где в то же самое время все еще томился русский посланник в Царьграде Петр Андреевич Толстой. Так трагически завершился поход на Прут.

Между тем русский Сенат пришел к единодушному мнению, что мир на Пруте был заключен скоропалительно и что по этой причине следует начать новую войну против Турции. Причем немедля, уже весной 1712 года. С этой целью царь Петр издал указ незамедлительно запастись провизией и амуницией в необходимых количествах. Лишь в последнее мгновение граф Петр Апраксин и фельдмаршал Шереметев сумели поколебать царя в его намерении. Потом явился из Азова и второй дядя царя, адмирал-генерал Федор Апраксин, который также голосовал против войны с султаном.

Наконец, призвали в Сенат и Савву Владиславича, специалиста по восточному вопросу, который согласился с мнением братьев Апраксиных: невозможно начать войну с Турцией, не завершив дела со Швецией. Сенат доложил об этом царю в форме своего окончательно сформулированного мнения по этому вопросу. В конце концов царь принял эту точку зрения. Правда, как утверждают многие, он согласился скрепя сердце, поскольку до самой смерти не отказывался от намерения начать войну с султаном и изгнать Турцию из Европы. Тем не менее этот эпизод также показывает, как высоко ценилось мнение Саввы в самые судьбоносные моменты.

Похоже, Савва Владиславич также надеялся, что война с Турцией начнется, как только закончится явно затянувшаяся война со Швецией. В 1715 году он встретился с владыкой Данилой, который прибыл в Москву вскоре после страшного нападения Кеприли-паши на Черногорию. Владиславич и в этом случае выступил в роли автора новой гарамоты черногорцам, но, к сожалению, по тексту этой грамоты видно, что Россия рассталась с мыслью начать новую войну против Турции, и дело освобождения Сербии вновь угасло. Ниже мы приводим текст письма Владиславича к черногорцам от имени русского царя. Этот текст важен для нас тем, что им завершаются дальнейшие попытки Саввы вновь подтолкнуть Россию к борьбе за освобождение Балкан. Оно важно и тем, что с его помощью окончательно устанавливаются тесные дипломатические отношения Черногории и России, определяются размеры будущей помощи черногорскому князю и его стране, помощи, которая не прерывалась едва ли не до конца обеих монархий, России и Черногории. Оба письма принадлежат перу Саввы Владиславича.

Нетрудно заметить, что грамота, которую мы приводим ниже, не исключает ни новой войны с Турцией, ни обширной помощи Черногории с целью перевооружения, однако эти действия не рассчитаны на ближайшее время.

Божиею милостию мы, Петр Первый, царь и самодержец всероссийский и проч. и проч. и проч.

Преосвященным митрополитом, превосходительнейшим и почтеннейшим господам губернатором, капитаном, князем и воеводам, и всем Христианом право славно-греческого, такоже и римского исповедания духовного и мирского, чина в Сербии, Македонии, черногорцам и приморцам, герцеговцем, никшичам, баняном, пивляном, дробняком, гачаном, перебиняном, кучам, белопавличам, пипером, васейвичам, братоножичам, Климентам, граховляном, руцинаном, поповляном, зубу ем наше царского величества благоволение.

Понеже нам, великому государю, нашему царскому величеству известно, как в прошлом 1711 году, когда против нас салтан турецкий без всякие от нас данные причины войну начал, вы по нашему желанию и к вам писмянному напоминанию чрез полковника нашего Михайла Милорадовича и капитана Ивана Лукачевича от Подгорице, которые от них вручены преосвященному Даниилу Счепчевичу Пегошу, который своею ревностию и вашею христианскою и ради единоверия и единоязычия с нами и подражая древние славы предков ваших словенского единоплеменного с вами народа, вооружившеся всенародно, показали воинские против того общего христианству неприятеля храбрые и славные действа, за что потом, когда тот салтан турецкий паки с нами мир возобновил, прислал в провинции ваши турецкие свои войска, которые многих из ваших народов порубили и мучительски умертвили, иных же по каторгам развезли, монастыри же и церкви пожгли и церковные утвари и ваши пожитки разграбили, о чем мы как из посторонних ведомостей, так и чрез присланных ваших ко двору нашему известилися и по христианской должности соболезнуем. И повелели во всем нашем православном царствии в божиих церквах и монастырях за оных пострадавших за веру христианскую и венчавшихся мученическим венцем соборне бога молить и поминовение творить. Вам же, в животе оставшимся ратоборцам, мы, великий государь, наше царское величество восхотели чрез сию нашу грамоту вам тот с начала оной войны ревностной по христианству и единоверию с нами подвиг и оказанные воинские действа всемилостивейше похвалить и за показанные в тот случай к нам, великому государю, и ко всему нашему империю вспоможения возблагодарить, и хотя за нынешнею долгопротяжною с еретиком королем швецким войною, на которую многие иждивения употреблять мы принуждены, дабы оную как наискоряе окончать, не можем мы по достоинству и по заслугам вашим вам награждения учинить; однако ж во знак нашия к вам милости посылаем ныне с преосвященным Даниилом Негушу Счепчевичем, митрополитом скендерийским и приморским чиноначальником вашим, 160 золотых персон наших да денег пять тысяч рублев на вспоможение разоренным людям и большей в той случай труд понесшим, да ему преосвященному митрополиту, на расплату долгов его в сем случае полученных и на созидание разоренных в митрополии его церквей и монастырей пять тысяч рублев. А впредь, когда мы мир благополучный получим и от претяжких воинских иждивений освободимся, не оставим за вашу верную службу нашею царскою милостию вяще наградити. И понеже мы имеем ныне с салтаном турецким мир, и с нашей стороны желаем оной ненарушимо содержать. Сего ради советуем и вам иметь с ними мир, ежели ж бы оный паки на нас и на государство наше войну (чего в нынешнее время не чаем) всчал, и в таком случае желаем от вас паки по единоверию и единоязычию оружию нашему помощи и обнадеживаем вас всякою нашею царскою милостию и награждением, которая наша милость от вас всех никогда и впредь неотъемлема будет. Впрочем, объявит нашу к вам милость бывшей здесь, при дворе нашем, преосвященный Даниил, митрополит скендерийский. Дан в царствующем нашем граде Санкт-Питербурхе лета от рождества Спасителя нашего 1715, июля в 9, государствования нашего 34.