Читать книгу - "Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 3. Противостояние - Сергей Ченнык"

Казалось перед «синопской бойней» им не о чем было беспокоиться: их корабли в проливах, постоянный осенний шторм 3–4 балла. Потому, когда Осман-паша возопил о помощи, ему посоветовали не сильно волноваться, а уделить больше внимания собственному гарему, нежели русскому флоту. Турок успокаивают: не волнуйтесь, у русских кораблей не так много, половина из них «древние», половина побита штормом. А тут система береговых батарей, внутренний рейд. И вот, как снег на голову, на внутренний рейд Синопа входит «древняя» русская эскадра, сжигая все, или почти все. Конечно, для Турции это не катастрофа, но отныне самостоятельно вести военно-морские операции в Черном море она уже не могла.

Реакция союзников бешеная и ожидаемая: престижу Британии и Франции нанесен страшный удар. Традиционные межгосударственные распри стерты или ушли на второй план, уступив место оскорбленному самолюбию. Наполеон III в письме Николаю I возмущен: «Турецкая эскадра уничтожена. Несмотря на уверения, что наступательные действия со стороны России допущены не будут, несмотря на близость нашего флота, удар нанесен одновременно и нашей политике, и нашей военной чести…».

То, что англичане и французы потребуют сатисфакции, никто на Черноморском флоте не сомневался. Потому, как вспоминал участник сражения при Синопе князь Барятинский (брат Кавказского героя), появление после Синопа у входа в Севастопольскую бухту английского корабля “Retributin” все восприняли, как требование «…возмездия за погром, причиненный нами, состоявшему под их опекой Турецкому флоту».

Не удержусь от пары слов «хулителям военной славы России», коих в последнее время развелось не меньше, что ура-патриотов и уже трудно понять, кто из них менее для Отечества вреден. Так вот, в Синопе, русский флот не просто расстреливал «несчастных» турок, а вел бой, сообразуясь, как с общей ситуацией в данное время в данном месте, так и с общим положением на Черном море, и своими стратегическими задачами. То есть делал то, для чего создавался и к чему был предназначен и обучен. Кстати, даже будущий адмирал Сеймур (в 1853 г. корабельный гардемарин, потом мичман), как настоящий военный моряк, признает, что, не смотря на волну жесткой критики действиям эскадры Нахимова, страны находились в состоянии войны и русские имели полное право на такие действия.

Единственная «сладкая пилюля» от синопской «болячки» — прорыв «Таифа» под командованием кептена Слейда. В отличие от русских, англичане умели делать выводы. Русские не придали значения, каким с точки зрения военно-морской истории, тревожным эпизодом Синопской битвы был прорыв в Босфор одиночного англо-турецкого парового фрегата, ускользнувшего от нашего парусного флота. Неспособность уничтожить или захватить «Таиф» казалась досадной и мелкой случайностью. Она на первый взгляд мало изменила соотношение сил на море. Но она же стала предвестницей грандиозного появления в Черном море морской силы западных держав — англо-французского парового флота.

Теперь для союзников дело чести утопить весь Черноморский флот вместе с его адмиралами, в первую очередь Нахимовым. Первоначальное решение: войдем на внутренний рейд Севастополя и сожжем все, зря, что ли, вся страна бьется в истерике: «Всюду, куда могут достать наши пушки, наши союзники должны быть уважаемы!». Тут мы наблюдаем две стратегические ошибки, допущенные Николаем I, который, имея на руках выдающуюся победу (о ее моральной стороне думать не будем, в конце концов, о войне пишем), лишил Черноморский флот возможности вести активные действия.

Во-первых, император переоценил морские силы союзников и недооценил возможности собственного флота, отдав без боя англичанам и французам господство на море. Хотя дешево доставшаяся нам Синопская победа не определила ни ход, ни исход Крымской войны, но как только в ответ на нее союзники вошли в Черное море, Россия утратила инициативу, и общее превосходство на театре перешло к противнику. Атакующий оказался в обороне.

Во-вторых, одновременно, переоценил силы сухопутной обороны Крыма, позволив союзникам высадиться на полуострове.

Если кто и был раздражен более других, так это Меншиков. Ведь по его предложению еще задолго до нынешних событий адмирал Лазарев подготовил план активной обороны Черноморского побережья, а в 1835 г. разработал даже план морской стратегической десантной операции на побережье Босфора. Теперь же все самое сокровенное, блестяще им задуманное, обращено в прах. Но и это не все. Союзный неприятельский флот стоит у порога и грозит прорывом в Севастопольскую бухту.

Нужно сказать, что система батарей Севастополя изначально предназначалась именно для предотвращения такого прорыва. Но уже к середине XIX в. возможность удержать неприятельский флот, даже ценой «зашитых» в камень батарей была сомнительной.

Об этом позднее говорил адмирал Шестаков, который в январе 1853 г. обсуждал возможность прорыва в Севастопольскую бухту неприятельского флота с Великим князем Константином Николаевичем, возглавлявшим в то время Морское министерство: «…Особенно долго говорили о способах преградить неприятелю путь в Севастопольскую бухту. Великий князь терпеливо выслушал мое мнение, внимательно смотрел на пояснения, которые я делал карандашом на листе бумаги и, видимо, обрадовался, что мои взгляды совпали с предложениями Корнилова, от которого он имел уже заключение по тому же предмету. И Корнилов и я считали прорыв на Севастопольский рейд с кораблями-пароходами возможным…».

^{Обер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона 1853 г. Современная реконструкция А. Саковича.}

В морской практике первой половины XIX в. прорыв флота на внутренний рейд стал обычным, и примеров этому было немало: прорыв английской эскадры в 1801 г. на рейд Копенгагена, прорыв англо-австрийско-турецкого флота в 1840 г. в Сен-Жан д’Акре и, наконец, прорыв эскадры П.С. Нахимова в 1853 г. на рейд Синопа.

Через 10 лет американскому адмиралу Фаррагуту^[11] удалось взять сильную береговую крепость конфедератов Нью-Орлеан, не смотря на сильный огонь береговых батарей, правда, причинивший ему минимальные потери. В своем рапорте адмирал доносил: «Всегда возможно форсировать проход, защищаемый фортами; мы это уже делали и повторим всякий раз, когда будет нужно». Вскоре Фаррагут повторил прорыв у Виксбурга, кстати, за долгую и упорную оборону прозванного «Американским Севастополем».