Читать книгу - "Слеза чемпионки - Ирина Роднина"

До нас, до нашего выступления, катались американцы, где тоже был инцидент. Там не музыка остановилась, там кто-то бросил на лед монеты под ноги Марку и Мелиссе Мелитау. А еще до американцев кому-то не ту музыку поставили. Эта пара два или три раза начинала прокат. А тут наша скандальная ситуация. Нам потом сказали, что было короткое замыкание. Кто-то отвертку сунул в сеть. На следующий день у кабеля, что шел к радиоузлу, через каждые полтора-два метра поставили по полицейскому.

Нам объявили оценки — победные. Стас начал «отдыхать» сразу же, как закончились соревнования. Конечно, он безумно устал и нанервничался очень сильно. А тут такая победа. Он продолжал «отдыхать» и на следующий день. Никогда не забуду, как он вызвал нашего врача и сказал, что у него болит голова. Конечно, повышенное давление от этого перенапряжения. Ему выдали кучу таблеток. У меня на глазах он всю эту горку таблеток тут же запил сливовицей и пошел принимать ванну, потому что голова действительно очень болела. Зайцев пришел ко мне и говорит: «Я боюсь, ничего с ним не случится? А вдруг потонет?» Он стоял около двери (у нас номера были рядом) и слушал, что в ванной делается. А я у вентиляционного отверстия подслушивала, хлюпает он там или не хлюпает. Зайцев меня спрашивает: «Что делать?» Я говорю: «Пойди воду чуть-чуть спусти». Зайцев воду спустил, потом он его уложил в койку, и Стас еще пару дней лечился. Ему совсем стало плохо.

Это сейчас смешно вспоминать. Тогда же подобные ситуации переживались мною очень тяжело. Мы, как я уже говорила, всё скрывали от его коллег, но прежде всего от начальства. Когда пошли маленькие ребята, следующие поколения, они ему вообще никакого сопротивления не оказывали. В период работы со мной у него шли самые большие результаты. А с уходом старших ребят, тех, кто на поколение старше меня, он тоже мог себе больше позволить. Там все-таки были Горелик, Валера Мешков, серьезные мужики, которые могли и ответить, и послать Жука куда подальше. А тут уже подрастали мы с Улановым, вроде бы сперва ни то ни се, но еще с Улановым он как-то держался, а уже с Зайцевым вообще распустился. Он говорил Зайцеву: «Ты для меня инкогнито». Это означало, что Зайцев для него ничего не значил, с ним Жук особенно даже не разговаривал.

Раньше у нас тренировка начиналась всегда одинаково, еще когда я была одиночницей. Жук нас выстраивал в линейку. Я, естественно, всегда стояла в конце. Мы все с ним здоровались, он давал каждому задание, в конце тренировки все опять выстраивались и говорили: до свидания! Я на все эти парадные разводы смотрела восторженно. И он мне почти всегда говорил: варежку закрой. У меня все время рот открыт был.

Это первые слова будущего наставника, которые я запомнила. Самое большое наказание у Жука было, когда мы в конце недели играли в хоккей. Если ты в чем-то провинился, он кричал: сейчас я в ворота тебя поставлю! Ужасное наказание, особенно для меня, потому что я, как ни странно, при своем малом росте всегда играла в защите, хотя благодаря скорости подключалась к атакам. Я левша, и клюшка у меня была загнута в правую сторону, то есть не как у большинства.

Он иногда такое вытворял со словами. Мы как-то столкнулись на льду с Гореликом. И попала «под раздачу» маленькая Маринка Саная, поскольку мы все свалились, а столкнулись из-за нее, потому что она медленно двигалась. Мы, пары, как крабы поднимались, ползли, пары же большая конструкция. И вот копошится эта куча мала, а рядом стоит совершенно спокойный Стас. И когда из-под кучи вылезла этот клоп Маринка, черненький такой пузатенький муравейчик, он проглотил слюну и как закричит: «Об людях, б., думать надо!» Это выражение я надолго запомнила. Мы даже сначала не поняли, о чем он.

Он все время кричал, все говорили: ой, как Жук кричит! А дело в том, что мы очень часто не слышим тренера, потому что его голос перекрывают музыка и большое расстояние. И на крик Жука мы уже не реагировали как на что-то особенное. Потом, слух у него был ослабленный: у него контузия была очень сильная — в детстве он упал с дерева. Но крик на катке — обычное дело. Таня орала сильным фальцетом, я, когда была тренером, сипела, у меня голос был хрипатый. Причем я себе говорила: Ира, ну что ты кричишь, ты же имела эксперимент с Жуком! Во-первых, не слышно, а во-вторых, никто не реагирует. Ну какой это сигнал? Посмотрел, поехал дальше. Чего она вопит? Все равно бестолку!