Читать книгу - "Распутин. Воспоминания дочери - Матрена Распутина"

Илиодор — Кто лицемер? — Баба или чурбан? — Акулина — «Пошел, мальчишка!» — «Она не умрет» — «Не полюбишь — не вылечишь» — Безумная любовь — Господин учитель — Ольга Владимировна — Фальшивая невинность — Церковный суд — Царский суд

Илиодор

Не однажды я уже в разных видах упоминала Сергея Труфанова, принявшего в монашестве имя Илиодора. Жизнь его интересующимся хорошо известна, так что не буду (да и не хочу) входить в подробности. Скажу только необходимое.

Отец и Илиодор представляли собой странную пару. Первый жизнерадостный и веселый, второй скучный, напыщенный (как большинство «копеечных» семинаристов, добравшихся до высоких степеней) и напрочь лишенный чувства юмора. Тем не менее, они какое-то время приятельствовали.

Кстати — я никогда не понимала отцовской привязанности к Илиодору, и когда тот однажды приехал в Покровское погостить, избегала его, как только могла.

Илиодор необычайно гордился своей отчужденностью от всего мирского. Особым пунктом был обет безбрачия. Отец смеялся над его словами о том, что только безбрачие есть дверь в Царство Божье, и смеясь же говорил, что эта дверь легко оборачивается тесными вратами. «Входить тесными вратами» — так в монастырях намекали на содомский грех.

Анна Александровна пересказывала мне суть споров отца и Илиодора. Привожу так, как запомнила.

«В доме Отца моего обителей много», — опирался отец на Святое Писание и добавлял от себя: «И в каждой обители множество дверей. Не думай, что владеешь единственным ключом от Царства Божьего».

«Я не владею единственным ключом, — ответил Илиодор. — Ключей много, достаточно для всех желающих их получить, но все они отпирают одну и ту же дверь».

«Если бы это было правдой, то все скопцы попали бы в рай», — заметил отец.

«Истина в том, что стремящийся к духовному совершенству должен служить либо Богу, либо плоти, нельзя служить обоим».

«Тот, кто молится от души, может настолько преисполниться ощущением божественного присутствия, что и думать забудет о плоти. Дух воспарит, оставив на земле все телесные помыслы, и он перестанет замечать свое физическое тело и заботиться о нем. Позабудет о еде и питье, о сне и о любовных желаниях. Но это редко кому дается.

Больше других, не способных подняться. Когда человек освободит свой дух от уз чувственности, плоть еще настойчивее взывает к нему. Его физическое желание велико, он не в состоянии его побороть. Что ему делать?»

«Он должен молиться еще усерднее».

«Как же молиться, когда с ног валит? Есть только одно средство. Отложи в сторону молитвы и найди женщину. Потом — опять молись. Бог не осудит.

Но наступит время, когда женщина уже не понадобится, когда и самой мысли не будет, а, стало быть, и искушения. Тогда-то настоящая молитва и начнется».

Кто лицемер?

Илиодор называл рассуждения отца издевательством над монашескими обетами. Отец возражал, говорил, что ни в коем случае не намерен спорить с церковью. При этом он полагал только, что обет безбрачия толкуется неверно. «Ничего хорошего не выйдет из такой молитвы, когда душа другого просит».

В этом месте напомню слова Жевахова, приведенные уже мной выше, о соединении любовного и молитвенного экстаза.

Анна Александровна пересказала мне и другой спор отца и Илиодора.

Однажды заговорили о том, какой грех самый страшный. Илиодор заявил без колебаний: «Тут не о чем спорить. Самый страшный грех — это тот, о котором гласит первая заповедь: Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим».

Отец возразил, видя в приеме Илиодора отражение всегдашней его привычки подменять предмет: «Разговор не о заповедях, а о грехе. Для меня ясно, что Иисус считал лицемерие самым тяжким грехом».

Илиодор заерзал на стуле, чувствуя, что спор становится чересчур личным. Отец попал в точку. Чтобы защитить себя, Илиодор перешел в наступление и заговорил о кружке, собиравшемся у отца, намекая на отношения определенного рода.

Для отца подобные упреки были не в новинку и поэтому он реагировал на них обычно спокойно — сам-то он знал, что невиновен. Однако выслушивать обвинения именно от Илиодора отцу показалось отвратительным. Во-первых, потому что тот бывал на собраниях кружка и прекрасно все видел своими глазами. Во-вторых же, потому что Илиодор как раз и был в этом вопросе лицемером высшей пробы. Отец не стерпел и напомнил ему, как во время приезда в Покровское застал монаха подглядывающим за купавшейся Дуней.