Читать книгу - "Иосип Броз Тито - Евгений Матонин"

16 октября 1944 года Тито переехал из Крайовы на югославскую территорию — в город Вршац. Он хотел как можно скорее оказаться в только что освобожденной столице Югославии, однако его уговаривали подождать. Член Верховного штаба Сретен Жуйович писал Тито: «В Белград мы прибыли 23-го утром… В городе нет света и воды. Их дадут через три дня. Поэтому желательно подождать с приездом»^[219].

К тому же ехать было опасно: 23 октября при переправе через Дунай подорвался на мине катер, на котором находился член политбюро ЦК КПЮ и член Верховного штаба Иван Милютинович. Так что Тито выехал в Белград только 25 октября.

До Дуная он добирался на автомобиле, а переправлялся через реку на советском военном катере. На белградском берегу его встретил командующий Первым Пролетарским корпусом НОАЮ генерал-лейтенант Пеко Дапчевич. Они отправились в один из самых престижных районов Белграда — Дединье, чтобы подобрать резиденцию для маршала.

Тито осмотрел дворцы и виллы в Дединье, где раньше жили самые богатые и знатные люди Югославии, и приказал привести их в порядок для нужд новой власти. Белый дворец принца-регента Павла понравился ему больше других зданий. Понравились ему и так называемый Старый дворец короля Александра, и двухэтажная вилла на Румынской улице, 15. До войны она принадлежала сербскому миллионеру Ацевичу, а во время оккупации в ней проживал немецкий губернатор по экономическим вопросам Нойхаузен.

По распоряжению Тито Белый дворец решили превратить в государственную резиденцию главы новой Югославии, Старый дворец — в место приемов для лидеров зарубежных стран. На вилле на Румынской улице поселился сам маршал.

31 декабря 1944 года Тито устроил во дворце большой прием для своих соратников. В этот день он получил по почте анонимное письмо, которое сильно испортило ему настроение. «Счастливого Нового года в чужом доме!» — говорилось в нем^[220], «Тито же коммунист, а не король, почему же он живет во дворце?» — недоуменно спрашивали недавние партизаны. Но Тито не жил во дворце, хотя проводил там большую часть своего рабочего дня.

Вскоре он окончательно переехал на виллу на Румынской улице, которую переименовали в Ужицкую — в честь партизанской Ужицкой республики, — а в Белый дворец ходил на работу.

После освобождения Белграда Тито принял человека, который в последующие 17 лет будет в буквальном смысле его тенью. О партизанских подвигах 27-летнего командира 13-й Пролетарской бригады Первого Пролетарского корпуса и коменданта недавно освобожденного города Земун Милана Жежеля он слышал от своих соратников. Пригласив его к себе, Тито поручил ему сформировать гвардейскую дивизию, которая должна обеспечить безопасность руководителей «народной власти»^[221]. Вскоре Жежель станет и начальником личной охраны Тито.

28 октября 1944 года Тито провел смотр войск Первого Пролетарского корпуса. Именно тогда он произнес слова, которые потом ему еще вспомнят: «Мы предупреждаем всех тех, кто занимается различными спекуляциями либо в нашей стране, либо за ее пределами, что они жестоко ошибаются, если думают, что те плоды, за которые мы пролили столько крови, будут для нас потеряны… Мы больше не будем детским мячиком или разменной монетой! Мы в этой борьбе заслужили право равноправно, вместе с союзниками, участвовать и в этой войне, и в строительстве новой Европы, а не только Югославии»^[222].

Вся первая неделя после освобождения Белграда прошла в напряженных переговорах с Шубашичем. Соглашение между ними было подписано 1 ноября.

По соглашению Тито и Шубашича из НКОЮ и сторонников короля создавалось единое правительство. АВНОЮ по-прежнему оставалось высшим законодательным органом страны — до созыва Учредительной скупщины, которая должна была принять решение о государственном устройстве Югославии. До этого момента королю запрещалось возвращаться в страну. На освобожденных территориях разрешалось функционирование некоммунистических партий, которые не запятнали себя сотрудничеством с врагом.

Сталин одобрил это соглашение. 24–25 ноября он встречался с прибывшими в Москву Карделем и Шубашичем. Кардель в своих мемуарах утверждал, что в Москву должен был ехать сам Тито, однако в самый последний момент он вдруг передумал и направил в советскую столицу его, своего заместителя по НКОЮ. По одной из версий, это было связано с первой серьезной размолвкой, которая произошла между Тито и Сталиным в конце октября 1944 года^[223].

Речь шла о «недостойном поведении» отдельных советских солдат и офицеров в Югославии. Во время нахождения Красной армии на ее территории были отмечены случаи грабежа, изнасилований и прочих правонарушений. Известный советский поэт Борис Слуцкий, служивший осенью 1944-го офицером политотдела 57-й армии, освобождавшей Югославию, вспоминал: однажды председатель Сербского крайкома КПЮ Благое Нешкович говорил о жалобах югославов на отдельные поступки представителей Красной армии, но потом улыбнулся и добавил: «Что говорить о пустяках?! НАША Красная Армия пришла в Белград!»^[224]

Но, с другой стороны, Джилас отмечал, что «югославские коммунисты представляли Красную Армию идеальной», поэтому эти инциденты произвели на них очень тяжелое впечатление. То же самое можно сказать и о простых сербах, встречавших русских с цветами и неподдельной радостью. Тито, пригласив к себе главу советской военной миссии генерала Корнеева, «изложил ему проблему в весьма вежливой и смягченной форме». Однако Корнеев стал протестовать против «клеветы на Советскую армию». Присутствовавший на встрече Джилас объяснил, что такие случаи могут быть использованы врагами, которые сравнивают поведение красноармейцев и английских офицеров. В ответ на это Корнеев, по словам Джиласа, заявил, что решительно протестует против «оскорбления Красной Армии, наносимого путем ее сравнения с армиями капиталистических стран»^[225]. Поскольку встреча с Корнеевым закончилась безрезультатно, 29 октября 1944 года Тито обратился с письмом прямо к Сталину, обозначив несколько тем, которые его особенно беспокоили: советские военные нарушают «Ваши приказы и забирают себе трофейное имущество, а не оставляют его югославам; вмешиваются во внутриполитические вопросы Югославии, они занимают заводы и фабрики, откуда вывозят станки и оборудование». Тито просил Сталина разобраться в этих проблемах^[226].