Читать книгу - "Дневники. Я могу объяснить многое - Никола Тесла"

Первое. Еще во время работы у Эдисона я обратил внимание на его стремление доводить до конца любые проекты и делать это как можно быстрее. Даже если в ходе работы над созданием какого-либо устройства выяснялось, что в таком виде оно никуда не годится и лучше пойти другим путем (с большей затратой времени), Эдисон требовал дать ему результат как можно скорее. А затем полученное устройство многократно усовершенствовалось. То есть, вместо того чтобы сделать работу один раз как следует, ее делали как придется, лишь бы скорее, а потом переделывали несколько раз. При этом тратилось больше времени, усилий и денег. Казалось бы, Эдисон поступал нелогично. Я так и думал, до тех пор, пока мне не объяснили, в чем дело. 90 % работ Эдисона финансировалось со стороны. Заказчики большей частью ничего не понимали в электротехнике. Они знали, что это выгодное вложение и больше ничего знать не желали. Они не могли понять тонкостей, им нужен был только результат. Чем скорее будет результат, тем прочнее деловая репутация Эдисона и всей его компании. Деловая, подчеркиваю, а не личностная. Здесь, в Соединенных Штатах, деловая репутация важнее всего. Если сам Морган-старший отказался от финансирования моей «Мировой системы», то, стало быть, все мои теории и эксперименты, касающиеся передачи энергии без проводов и т. п., не стоят и выеденного яйца! Морган в тысячи раз богаче Теслы, значит, он во всем разбирается лучше Теслы, в том числе и в физике. Чушь! Но этой чушью руководствуются люди в правительстве, которые принимают важнейшие решения. Отказ Моргана сформировал отношение к моему проекту на многие годы вперед. И как я не старался, изменить этого отношения я не смог. Джон из вежливости полистал бумаги, которые я ему дал, но по лицу его было видно, что он сейчас думает о Моргане и неудаче с «Мировой системой». Тот же принцип, стало быть – все это глупости, не заслуживающие доверия. Я вспомнил фокус, который однажды показал мне профессор Холл. Он загипнотизировал меня, внушив, что вода в стакане горячая, хотя на самом деле она была холодной. Я взялся за стакан и тут же отдернул руку – так было горячо. Вот таким же образом Морган загипнотизировал американцев, внушил им, что идеи Теслы не заслуживают внимания. Кроме непонимания сути моего изобретения, у Моргана был еще один веский мотив для того, чтобы действовать против меня. Он (как и все остальные магнаты тоже) испугался, что обеспечение человечества легкодоступной и недорогой энергией снизит его доходы. Напрасно я пытался объяснить ему и другим, что мое изобретение откроет перед ними новые перспективы. Мой любимый пример – железная дорога. Да, появление железных дорог разорило дилижансные конторы, но ведь железнодорожные акции приносят гораздо большую прибыль! Странно, что финансисты не понимают очевидного – чем цепляться за отмирающее дело, нужно поскорее вложиться в новое. Смотреть надо вперед, а не назад. Я очень много думаю о «Мировой системе», вспоминаю башню, вспоминаю, с каким энтузиазмом я принялся за это дело и т. д. Понимаю, что эти воспоминания только травят мне душу и отвлекают от дела, но ничего не могу с собой поделать.

Второе. Я прекрасно понимаю, что многие чины из военного руководства получают отчисления от военной промышленности. Им выгоднее, чтобы производилось как можно больше оружия, обмундирования и т. д. Им выгоднее, чтобы война длилась как можно дольше. Моя установка лишит их прибылей. К сожалению, для большинства людей личная выгода важнее патриотизма.

Есть и третье обстоятельство. Непонятное не есть невозможное. Многое из того, что я предлагал, поначалу казалось невозможным. Эдисон утверждал, что переменный ток не имеет перспектив, а Вестингауз поставил сто долларов против одного на то, что я не смогу создать силовую установку, которая свободно уместится в обычной шляпе. Видимо, и в Советском Союзе к моим идеям относятся недоверчиво. Вот уже двадцать лет, как я время от времени делюсь с советскими учеными своими идеями. Началось все еще с Общества технической помощи Советской России, которого давно уже нет. Меня благодарили за мои предложения, заверяли, что они будут детально изучены и в свое время я получу ответ, но пока что ничего конкретного мне не ответили. Возможно, дело и не в недоверии, а в том, что Советскому Союзу приходится постоянно преодолевать различные трудности, главной из которых стала нынешняя война, и до моих проектов просто не доходят руки. Возможно, я сильно задел высшее руководство страны тем, что в свое время выразил сомнение по поводу ленинского плана электрификации^[177]. Тогда действительно казалось невозможным, что в разрушенной войнами стране за 10 лет будут построены 30 мощных гидроэлектростанций. Позже я признал, что ошибался и просил Сквирского^[178] передать лично Сталину мое письмо с извинениями. Он взял письмо и уверил меня, что все в порядке. «План был настолько фантастическим, что даже Герберт Уэллс^[179] в него не поверил», – пошутил Сквирский. Мне до сих пор стыдно за это свое недоверие. Всякий раз, когда кто-то проявляет недоверие по поводу моих идей, я вспоминаю о ленинском плане электрификации.

Оружие, о котором я сейчас пишу, – это высший итог (высший итог) моих разработок, начатых более четверти века назад. Идея у меня была простая и по сути дела она была не моей лично – войны на земном шаре можно прекратить лишь в том случае, если у всех государств будет надежное оружие невероятной мощи, превращающее войну из состязания в заведомое самоубийство. Промежуточным итогом была пушка, которая могла стрелять сверхмощным электрическим зарядом. Сложнее всего было добиться скорости частиц, практически равной скорости света. Мне удалось это сделать. Не на деле, а на бумаге, но я всесторонне проверил правильность моей идеи и точность расчетов. Однако старая пушка была не столь эффективной. Радиус ее действия был относительно небольшим, а энергии она требовала очень много^[180]. В нынешнем же виде энергии нужно гораздо меньше, а радиусом действия стал весь земной шар. Не хочу повторять здесь то, что я пишу в рабочих тетрадях, потому что эти записи веду для фиксации событий, помыслов и чувств, а не в научных целях. Но я оставлю будущим поколениям то, что не было понято моими современниками – мои идеи, которые пока еще имеют ярлык «фантастических». Жаль, что их осуществят много позже, но лучше уж поздно, чем никогда.