Читать книгу - "Казаки на персидском фронте (1915–1918) - Алексей Емельянов"

Автор – не поэт; рядовой офицер, прошедший тысячи верст знойного пути, перенесший ранения и болезни.

* * *

Питательные пункты на линии Энзели – Казвин были открыты в течение трех-четырех дней. Оборудование было собрано в Казвине. Сотрудники тоже.

На один грузовик было погружено санитарное имущество, а на другом разместились санитары. Персонал выехал на четырех легковых автомобилях. По возможности стремились организовать фельдшерскую помощь. Кроме заведующего и фельдшерицы или сестры милосердия, ее заменяющей, для каждого пункта были взяты только по четыре человека, – старший, каптенармус, печник и кашевар. Все солдаты были испытаны в передовой линии. Печники уже перекроили десятки печей, а кашевары накормили тысячи и тысячи. Недостаток в санитарах должны были пополнить этапные коменданты.

Все было сделано, как намечено: немедленно по открытию столовые начали питать эшелоны солдат, идущих из России, на фронт, для пополнений.

Успели вовремя. Бобринская сердилась, что без ее ведома начали новую работу.

Наспех, не как следует! Да еще в тылу – не на фронте!

Телефонограммой вызвала меня из Менджиля в Энзели, а когда я приехал, обдала холодом. Было крупное объяснение.

Поехали по линии: на первый пункт – Имам Заде-Гашим – не взглянула, на второй – Рустам-Абад, – только посмотрела, не выходя из автомобиля, а на третьем, в Менджиле, уже осматривала все подробно: кипятильники, печи, цейхауз, приемный покой, ночлежки и столовые – как раз во время раздачи пищи проходящему эшелону.

В Юзбаш-чае пила чай, разговаривала с сестрами милосердия, а в Казвин приехала веселая. В Аве – Баратову сделала кислое лицо:

– Это тыл, и ежели Вам что нужно, благоволите обращаться ко мне.

Баратов обещал, но выразил радость, что питательные пункты уже открыты.

* * *

После отхода от Хамадана было много солдат, нуждавшихся в кратком отдыхе. Недалеко от фронта предстояло организовать центральную временную станцию для усталых. Везти их в Казвин, на неделю, – нет смысла; ведь все равно потом идти на фронт, обратно, пешком.

У нас не хватало перевозочных средств, а у солдата сил.

Мы искали помещение для такой станции – за перевалом, недалеко от дороги. Мы осмотрели все окрестности Аве, Султан-Булаха и Новенда – нигде ничего. Спустились к югу.

Я опять увидал черные железные столбы Индо-Европейского телеграфа. Я встречал эти столбы у Новороссийска, Батума, в Закаспии, а теперь и в Персии. Какой гигантский труд! Полмира опутано черной живой проволокой. Белые фарфоровые стаканчики блестят на солнце, провода гудят, играя с ветром, и хочется подслушать, что говорит скрытая в них таинственная сила. Над моей головой кружило два ястреба.

– Вот проклятые, – услыхал я голос Погорелова.

Я взял винтовку из автомобиля, прицелился и выстрелил. Подстреленная птица упала, как камень, на землю. С резкими криками кружился ястреб над местом, где лежала убитая птица. Ястреб рыдал над убитой подругой, беспомощно кружа над ней, задевая землю крылом.

– Зачем я убил ее?

Мне стало мучительно стыдно.

С тех пор я никогда больше не охотился.

* * *

На шестьдесят шестой версте от Казвина, у самой дороги, мы увидели огромный желтый квадрат. Высокие глинобитные стены. Стучали в ворота нещадно. Погорелов перелетел через стену, но и изнутри открыть ворот не мог. По-видимому, никого во дворе не было. Через полчаса с помощью солдат ворота были открыты. Это было брошенное наспех ханское поместье. В нем не было ни души. Из-за перевала, через горы напрямик, сюда верст двадцать, а по шоссе – пятьдесят. Боялся хан приближающейся войны; велел всем уходить; женщины, слуги и скот – все было поспешно увезено в другое имение, южнее и подальше от дороги. Богатое поместье, и большое, видимо, было в нем население. Это не село и не двор. Городок-крепость. У высоких желтых стен расположены комнаты; их много, без конца, – маленькие и большие, по преимуществу маленькие. Комнат всех около четырехсот. Потолки – рукой достать, земляные полы, изредка побеленные стены, незатейливые украшения.

Погреба, подвалы и подвальчики; закрома, чуланы и чуланчики, ямы для хлеба – разной формы, разных размеров, длинной вереницей тянутся вдоль южной и западной стен этого своеобразного строения. Двор – огромный. Во дворе – много воды, большие конюшни, запасы дров, сена, саману.

Не успели вывезти. Мебели почти нет – увезли. Всюду следы поспешного отъезда: мусор, обрывки бумаги и тряпок. В одной из комнат эрдерума Погорелов нашел небольшой портрет молодой персиянки, с узким, овальным лицом и большими черными глазами. По-видимому, портрет обронили. Поместье было новое, рассчитанное на большую семью и дворню. Как раз то, что нам нужно.

Целую неделю мы перевозили больных, инвентарь и запасы. Здесь были открыты здравница и распределитель. В новых складах мы держали много санитарного имущества на случай быстрой переброски на фронт, для боевых операций. Здесь же на легкой работе или в резерве отдыхали наши утомленные сотрудники.

Проезжие любили останавливаться в Садых-Абаде – передохнуть несколько часов, а то и день. Мы приглашали Баратова.

– Слыхал, что у вас там не то крепость, не то рай земной. Как же, приеду… только когда? – Посмотрел в полевую книжку. – В четверг.

Условились в четверг.

Из Казвина привезли повара Мехти, который должен был показать разные кулинарные чудеса. К приезду такого почетного гостя готовились. Я был за перевалом, в Мамагане у Корчагиной, и к вечеру должен был заехать в штаб за Баратовым, чтобы вместе ехать в Садых-Абад. Ехать нужно было на автомобилях верст сорок.

Я застал Баратова несколько озабоченным.

– Какая досада, я боюсь, что сегодня не удастся к вам проехать; будет очень поздно.

– ?!..

– У меня срочное совещание с начальником штаба, да еще с двумя приехавшими. Да вы их знаете. А что, если…

Я понял его мысль.

– Вы, Ваше превосходительство, пригласите всех к нам. Там и переговорите.

Выход был найден.

Через четверть часа большая серая машина командира корпуса и мой маленький жук-«форд» катили по извилистому и волнистому шоссе из Аве в Садых-Абад. Санитары выстроились и, улыбаясь, кричали на приветствие Баратова:

– Здравия желаем, Ваше…ствооо!..

У ворот стояло несколько персов – глазели на белую папаху Баратова. Откуда они взялись? Место было пустынное. Разве из караван-сарая, что напротив?

Приезжие удалились на совещание. Я не был на нем, но позднее узнал, что на правом фланге, у Биджар, назревала новая операция. Курды вели себя крайне вызывающе; между русскими войсками и курдами происходили недоразумения. Генерал и полковник приехали оттуда с докладом и просили указаний.