Читать книгу - "Фаворит богов - Анна Емельянова"

В Антиохии наместники Рима обычно всегда занимали дворец сирийского царя, правившего несколько сотен лет назад. Это было большое, красивое здание, над созданием которого потрудились лучшие зодчие. Дворец располагался в главном из четырёх кварталов Антиохии.

В те годы город, возведённый на реке Оронт, считался третьим по величине в государстве, уступая лишь Риму и Александрии египетской. Со всех сторон Антиохию окружала высокая мощная стена. В городе находился порт, куда по реке Оронт прибывали суда со всей Империи. Антиохия процветала за счёт торговли, поэтому здесь жило множество купцов. Кроме сирийцев и вторгшихся сюда лет сто назад римлян, захвативших город благодаря полководцу Помпею, население Антиохии составляли греки, армяне, евреи, персы и вавилоняне.

Прибыв в Сирию, Пизон сразу же расположился в огромной царской резиденции, чья роскошь привела его в восторг. Теперь он мог почти каждый день устраивать пиры, окружив себя богатством, почти равным богатству кесарей.

Через месяц после его прибытия в Антиохию до него вновь дошли слухи о Германике. Короновав царя Зенона Артакона, он во главе войска двинулся в Сирию. Его армянский поход завершился. После посещения Антиохии и ряда восточных провинций он собирался вернуться в Рим. Пизону говорили, что жена Германика. Агриппина во время путешествия родила ему ещё одну дочку и везла её с собой в Антиохию.

По случаю прибытия Германика Пизон хотел устроить пир, где и собирался дать ему яд. Расположившись на террасе, выходящей на площадь, подставив лицо потоку солнечных лучей, он раздумывал над предстоящим преступлением. Угрызения совести были ему чужды. Но он испытывал страх, что его участие в заговоре станет известно.

Выслав рабов и стражу, он велел привести к нему Планцину. Это она добыла в Риме отраву и ей предстояло решить — каким образом надёжнее скрыть следы преступления.

Лениво проследовав на террасу, Планцина облокотилась о перила. На ней была роскошная туника голубого цвета, вышитая по краям золотым орнаментом. В Антиохии она жила, как царица. Впервые за долгое время она даже перестала раскаиваться в том, что вышла замуж за Пизона. Раньше он казался ей всего лишь жалким ничтожеством. Но сейчас он превратился в ничтожество, наделённое властью.

— Что за отраву ты приготовила для нашего гостя? — спросил Пизон.

— Моя гадалка сделала яд, который вызывает действие, похожее на болезнь. Человек, принявший его, медленно угасает, — молвила Планцина равнодушно. — Мы дадим яд Германику во время пира.

— Но по обычаю пищу Германика будут пробовать рабы!

— Да, будут. Но я ведь уже сказала, что яд имеет медленное действие. Сразу он себя не проявит. Раб примет его почти одновременно с Германиком, и во время пира с обоими ничего не случится.

Всплеснув руками, Пизон радостно закивал головой:

— Это ты хорошо придумала, Планцина! Отравление все сочтут болезнью! Очень хитро!

— А знаешь, я вдруг предположила, что Агриппина может случайно заболеть вместе с мужем, — хихикнула Планцина.

Насторожившись, Пизон сдвинул брови.

— Нет! Кесарь не велел нам травить Агриппину! — воскликнул он.

— Неужели ты считаешь, что он будет возражать? Ливия её ненавидит!

— Я не хочу совершать то, о чём нас не просили! — огрызнулся Пизон. — Не забывай, что в будущем мы рассчитываем на поддержку кесаря.

— Как скажешь, — пожала полными плечами его жена. — Если ты возражаешь, я не стану травить Агриппину.

— Я не сомневаюсь в твоём благоразумии. Мы дадим яд лишь Германику. Больше никто не должен пострадать.

Насмешливо взглянув на Пизона, Планцина оттопырила нижнюю губу:

— А ты не испытываешь мук совести из-за того, что отравишь его у себя на пиру, коварно приняв как гостя? Ведь он спас нас на море, — заметила она.

— Разве меня когда-нибудь мучает совесть?! — захохотал Пизон и, схватив жену за талию, привлёк к себе. — Меня интересует только одно, Планцина! То, что, устранив Германика, мы исполним приказ кесаря и в качестве своей благодарности он оставит за мной должность наместника Сирии. Я и представить не мог, что когда-нибудь стану им, буду жить во дворце царей, есть из лучшей утвари, держать войско...

— А ты никогда не думал о том, что кесарь забудет о благодарности так же, как ты забыл о порядочности, воспользовавшись добротой Германика?