Читать книгу - "Керченская катастрофа 1942 - Всеволод Абрамов"

Командование в каменоломнях вело строгий учет личного состава, проявляло высокую бдительность. Для того чтобы обеспечить подземный гарнизон от проникновения в него фашистских шпионов и провокаторов, был создан особый отдел. Его представители имелись в каждом подразделении. Всем защитникам каменоломен выдавались своеобразные удостоверения на листке бумаги, личный знак. Номер на удостоверении обозначал порядковое место в общем списке участников обороны Центральных каменоломен. Шайдуров С. С. рассказывает: "Такие личные знаки выдавались нам два раза: первый раз до газовой атаки, второй раз — после нее, при этом разъяснялось, что это важнейший документ, подтверждающий участие в обороне каменоломен, и его надо тщательно беречь. Номера моих знаков были 1631 и 1359. Несмотря на то, что я попал в плен, потом бежал, воевал в партизанском отряде, где был тяжело ранен, свой личный знак я сохранил и передал в Керченский историко-археологический музей".

В каменоломнях, как в любой воинской части, существовал распорядок дня, были организованы занятия по изучению советского и трофейного стрелкового оружия, караульная служба, работы по созданию огневых точек, наблюдательных пунктов, убежищ и т. д. Строгий распорядок дня, постоянная деятельность личного состава помогали переносить тяготы подземной жизни, вносили элемент организованности и сплоченности воинского коллектива.

Первое время в ряде галерей Центральных каменоломен было электрическое освещение, вырабатываемое движком, находившимся в каменоломнях. Но он вышел из строя в первые дни обороны, и позже для освещения пользовались коптилками, которые заправлялись отработанным маслом из автомашин, загнанных еще до окружения под землю, а также лучиной. В Малых каменоломнях для освещения использовалась горючая смесь из бутылок, применяемых при борьбе с танками противника, горящая изоляция от телефонного кабеля, которого в Центральных каменоломнях было много, или просто резиновые полосы, вырезанные из камер колес автомашин. Один из участников мне рассказывал, что для освещения пути при хождении в темных участках он использовал советские рубли, которые носил в пачке, зажигая один от другого. Хорошо (медленно и ровно) горели старые, просаленные купюры.

Во время боев среди защитников много было раненых, естественно, что их надо было лечить и обслуживать. Из архивных документов известно, что в Центральных каменоломнях осталась часть личного состава и оборудования 170-го полевого подвижного госпиталя. Вечером 15 мая госпиталь получил приказание отправляться на переправу. В госпитале тогда было около 70 человек постоянного личного состава (раненые были отправлены раньше). Из трех автомашин только одна оказалась исправной. На ней выехало на пристань около завода Войкова 26 человек во главе с военкомом госпиталя батальонным комиссаром Гришиным П. М. Обратно в каменоломни эта машина уже не вернулась, ибо дорога была перехвачена фашистами. Таким образом, большая часть личного состава госпиталя во главе с его начальником военврачом 1 ранга Асеевым И. В., работавшим перед войной в Саакском военном санатории, оказалась в окружении. Сразу же после окружения личный состав госпиталя под землей стал обслуживать прибывающих раненых и больных. В нем работали врачи Воронов А. М., Зеленин К. И., Бирюкова В. Ф., Чижская З. Н., медицинские сестры Видяева И. И., Головченко Н. Д., Кудлаева М. С., Завалевская Е. И., Журавлева Е. М., Хатынь М., Чурова А. и другие. Видяева И. И., проживавшая после войны в Евпатории, рассказывала: "Работать нам было очень тяжело. Не хватало воды, света, воздуха. Фашисты стали взрывать каменоломни. Все вокруг гремело и рушилось. От ударной волны падали операционные столы, медицинский персонал и раненые задыхались от дыма и пыли. Через несколько дней фашисты начали пускать в каменоломни газы". Во время газовой атаки большинство личного состава госпиталя попало в плен, так что после газовой атаки госпиталь и всю структуру медицинского обеспечения в Центральных каменоломнях пришлось формировать заново. В известном деле,[218]где хранятся документы, найденные в Центральных каменоломнях, особый интерес представляет "Книга назначений врача 1-го отделения госпиталя", которая велась с начала июля по конец августа 1942 г. В ней сохранилась запись 50-и раненых и больных. Кроме того, через Николая Ивановича Ваулина мне удалось обнаружить в фондах центрального музея Вооруженных сил в Москве "Журнал учета коммунистов и комсомольцев госпиталя". Журнал представлял из себя обычную школьную тетрадь из 8-и страниц. В свое время работники музея все сделали, чтобы сохранить этот документ, но время и сырость (еще в каменоломнях) сильно испортили его. При работе с ним мы с Ваулиным буквально не дышали, а он не доверял мне даже переворачивать страницы, делал это сам. Но фамилии читались неплохо, только вот начало фамилий раненых коммунистов стерлись, хотя номера партийных документов остались. По ним-то и удалось восстановить некоторые фамилии через сектор единого партийного билета при ЦК КПСС. Из "Журнала" стало известно, что после газовой атаки госпиталем руководила Омесова Павла Григорьевна. Медицинского образования она не имела, но работала на хозяйственной руководящей работе в одном из санаториев г. Алушты. Назначил ее на эту должность Ягунов П. М., очевидно, по совету Белова Н. Н., который хорошо знал ее по службе в 1-м запасном полку.

Госпиталь вначале был разделен на три отделения, в которых работали фельдшерами Плотникова А. П., Иевлева В. А., Налимова З. Н., Манчур Н. Д., Николаев И. В. Плотникова Александра Петровна родилась в Новосибирской области в 1918 г., член ВКП(б) с 1940 г. Перед войной работала в селе Кочки Новосибирской области, была депутатом районного совета. Известно, что она вышла из каменоломен, сумела легализироваться в Керчи под фамилией Бауэр, затем возглавила медицинский пункт в селе Мариенталь, где вошла в состав подпольной организации "За Родину", снабжала советскую разведку ценными сведениями. Затем перешла на нелегальное положение и скрывалась в совхозе "Кенегез" у Н. Волковой, с которой и была арестована в декабре 1943 г. по доносу предателя. Расстреляна в составе группы партизан и подпольщиков в начале 1944 г.[219]Иевлева Вера Алексеевна родилась в 1919 г. в г. Инза Ульяновской области, до каменоломен служила фельдшером в 65-м отдельном железнодорожно-восстановительном батальоне. По сообщению фельдшера Попова П. Ф., Вера погибла от обвала во время взрыва. Ее мать Екатерина Григорьевна получила из Керчи весной 1942 г. открытку, в которой Вера написала стихи такого содержания:

"Мать моя дорогая,

В тревожные грозные дни

Прочти эти строки

И в памяти их сохрани. Война есть война,

И если фашистская пуля

Мой путь оборвет, —

Заменит дочку тебе

Наша большая страна,

И сердце мое

В твоей груди оживет. Я в трудное время

Исполню свой долг до конца,

Тебе не придется краснеть,

Вспоминая меня. С приветом Вера".[220]