Читать книгу - "Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1945 - Олег Романько"

Выше уже говорилось, что части «службы порядка» и местной «милиции» были одеты либо в гражданскую одежду, либо в трофейную униформу советского образца. На их принадлежность к добровольческим формированиям указывала только нарукавная повязка или разнообразные самодельные знаки различия (как на Полесье). С начала организации «Schuma» ситуация несколько изменилась. Зимой-весной 1942 года немцы постарались как можно скорее привести всю униформу к одному стандарту: полицейским стали выдавать новые комплекты, перешитые из черной униформы так называемых общих СС (Allgemeine-SS). Надо сказать, что где-то это удалось сделать быстро, где-то, в основном в сельской местности, большинство полицейских еще осенью 1942 года продолжали ходить в гражданской одежде, но уже со специально разработанными знаками различия. Зачастую такие знаки были единственным признаком, по которому можно было отличить полицейского, если он был одет в гражданскую одежду. Летом 1942 — в начале 1943 года это были специальные нарукавные нашивки — так называемые «полоски» и «уголки», обозначавшие воинское звание и занимаемую должность. Всего воинских званий в «Schuma» было пять. Последнее из них, соответствовавшее, примерно, старшине Красной Армии, являлось наивысшим для этой ветви вспомогательной полиции. Офицерские же звания для ее персонала предусмотрены не были{200}.[47]

Однако ни городская, ни сельская полиция не могли самостоятельно бороться с растущим партизанским движением, ни тем более уничтожить его, и только зря несли потери. Один из белорусских националистов Степан Шнек вспоминал, что только в Слуцком округе с 1941 по 1944 год погибло 418 полицейских. Поэтому оккупационные власти делали все, чтобы создать более крупные, мобильные и лучше подготовленные формирования, которые могли бы обеспечить порядок, хотя бы в пределах своего района.

В связи с этим 2 декабря 1941 года ОКХ издало директиву «Особые указания для борьбы с партизанами». В этом документе, в частности, говорилось: «… Использование местных отрядов в борьбе с партизанами вполне себя оправдывает. Знание местности, климата и языка страны делает возможным в боях с партизанами применять их же методы действия»{201}.

В Белоруссии эти мероприятия приобрели характер создания сил самообороны.

* * *

Корпус белорусской самообороны. Следует сказать, что на протяжении всего периода оккупации Белоруссии на ее территории существовали сельские отряды самообороны, созданные местными жителями для защиты от советских и польских партизан, а иногда и немцев. Создание таких отрядов облегчаюсь наличием большого количества оружия, оставленного Красной Армией, а также тем, что в центральных и западных районах Белоруссии осталось очень много мужчин призывного возраста. Это объясняется тем, что коммунисты не успели провести здесь мобилизацию, а немцы, в свою очередь, всех военнопленных белорусской национальности отпускали из лагерей по домам{202}.

До середины 1942 года создание отрядов самообороны носило неорганизованный характер и зависело от инициативы на местах. Однако в результате развития партизанского движения, бурный рост которого был вызван садистской политикой оккупантов в Белоруссии, ситуация коренным образом изменилась.

29 июня 1942 года генеральный комиссар «Белоруссии» Вильгельм Кубе опубликовал проект указа о Корпусе белорусской самообороны (Корпус беларускай самааховы; КБС). Разработка планов по его созданию была поручена Центральному совету БНС, а создание отдельных формирований — органам местного самоуправления{203}.

В начале июля 1942 года офицер связи фюрера СС и полиции «Белоруссии» с белорусскими полицейскими формированиями бывший капитан польской армии Франц Кушель разработал план, по которому следовало в дальнейшем разворачивать КБС. Согласно этому плану предполагалось иметь следующую структуру корпуса:

• Штаб корпуса должен был располагаться в Минске;

• 1-я дивизия (дислокация в Минске; оперативный район — Минский и Слуцкий округа);

• 2-я дивизия (дислокация в Барановичах; оперативный район — Барановичский, Новогрудский и Слонимский округа);

• 3-я дивизия (дислокация в Вилейке; оперативный район — Вилейский, Лидский и Глубокский округа);

• вспомогательные службы{204}.

Находясь формально в распоряжении Центрального совета БНС, корпус должен был подчиняться фюреру СС и полиции на правах вспомогательного формирования.

15 июля 1942 года фюрер СС и полиции генерального округа «Белоруссия» СС-бригадефюрер Карл Ценнер ознакомился с планом создания КБС и внес свои изменения. Согласно поправкам Ценнера, вместо развертывания трех дивизий предполагалось создать сеть антипартизанских подразделений по всему генеральному округу. Поэтому в каждом районе должны были быть организованы добровольческие формирования КБС силой от роты до батальона, которые бы подчинялись местным руководителям немецкой полиции в оперативном отношении и сфере подготовки. Франц Кушель позднее вспоминал, что «эти поправки оказали на нас очень удручающее впечатление. Из них следовало, что роль доктора Ермаченко и лиц, облеченных его доверием, сводилась только к тому, чтобы призвать людей, одеть их, расквартировать и накормить, остальное же передавалось в компетенцию немцев»{205}. Тем не менее руководство БНС было вынуждено согласиться с мнением Ценнера, после чего уже 16 июля 1942 года был отдан окончательный приказ о формировании КБС.

Чтобы создать видимость того, что корпус находится под белорусским руководством, немцы на все высшие командные должности в нем разрешили назначить белорусов. В результате к апрелю 1943 года, верховное командование КБС выглядело следующим образом:

• Шеф (главный комендант) КБС — руководитель Центрального совета БНС Иван Ермаченко.

• Начальник штаба БНС — подполковник Иосиф Гутько.

• Главный референт («военный министр») БНС и начальник ее военного отдела — капитан Франц Кушель. В его подчинении в каждом округе Белоруссии находились специальные окружные референты, которые должны были отвечать за формирование местных батальонов самообороны{206}.

Согласно приказу Ценнера, мобилизация в КБС должна была проводиться на добровольной основе, однако часто местные немецкие власти не придерживались этого обязательства. В связи с этим все, что касается численности личного состава корпуса, до сих пор является спорным моментом в его истории. Советские источники утверждают, что добровольцев не было вообще, поэтому оккупанты начали принудительную мобилизацию. Однако из-за противодействия партизан и нежелания населения служить в этом формировании и она не дала ожидаемых результатов. Этого не подтверждают белорусские источники. Так. Кушель писал позднее, что извещение о создании КБС вызвало среди населения «небывалый энтузиазм» и убеждение, что корпус справится, наконец, с партизанами и станет основой будущей белорусской армии. Наплыв же добровольцев был так велик, что немецкие и белорусские власти просто не знали, что с ними делать. Из-за явной тенденциозности источников обе эти точки зрения следует воспринимать очень осторожно. Как правило, коммунисты всегда значительно преуменьшали численность подобных формирований, а националисты, наоборот, преувеличивали. Истина обычно лежит где-то посередине. Согласно отчету Кубе, по состоянию на октябрь 1942 года в КБС было завербовано около 15 тыс. человек. Из него также следует, что действительно не все из них были добровольцами. Например, принудительная мобилизация была проведена в Ганцевичском округе. Однако и отрицать «народный энтузиазм» также не стоит. Так, в Белостокском округе, который вообще не относился к генеральному округу «Белоруссия», в КБС захотело вступить действительно значительное количество добровольцев{207}.