Читать книгу - "Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке - Мария Филимонова"

«Ассоциация» предлагала также отказаться от популярных развлечений: скачек, азартных игр, петушиных боев и прочих «экстравагантностей». В Филадельфии по этому случаю закрыли городские театры; они открылись вновь лишь во время британской оккупации города^[549]. В резолюциях многочисленных наблюдательных комитетов в разных колониях выражалось твердое намерение выполнить решения Конгресса^[550]. Бойкоты импортной продукции служили также прагматической цели: они были способом воздействовать на экономику метрополии и добиться от парламента желательных решений. А вот запрет развлечений был чистым выражением представлений о гражданской добродетели и о ее важности в политике. Историк Б. Ирвин напоминает о том, что различные предписания относительно повседневных привычек имели долгую историю в колониях^[551], что, разумеется, облегчало их восприятие в новом контексте.

Должен был измениться и привычный ритуал похорон. «Ассоциация» запрещала «экстравагантный» траур и подарки на похоронах (в частности, раздачу траурных перчаток, что было принято в колониальной Америке). Уже упоминавшийся Б. Ирвин называет это решение «законом против роскоши»^[552]. В целом, похоронный ритуал должен был стать более скромным. Видимо, соответствующие резолюции выполняли не все и не всегда. Так, в ноябре 1778 г. филадельфийка Элизабет Дринкер присутствовала на «необыкновенно пышных» похоронах своего соседа^[553]. Но в целом изменения наметились. К 1780-м гг. вышли из моды роскошные траурные процессии; раздача подарков свелась к паре перчаток для священника^[554]. Траурные одежды также стали скромнее, хотя здесь выполнить требования добродетели не всегда удавалось в силу объективных причин. В 1769 г. Чарльз Гэдсден из Южной Каролины на похоронах своей жены хотел быть в домотканом трауре. Но, обыскав весь город, не нашел ничего подходящего и вынужден был идти за гробом в синем костюме^[555].

Таким образом, умеренность и самоотречение как проявление классической республиканской добродетели прочно вошли в американскую повседневность 1760–1770-х гг. В соответствующем поведении видели не только моральную ценность, но и способ сопротивления угнетению.

Стоит, однако, задаться вопросом, насколько велик был на самом деле размах бойкотов. При чтении вигской прессы может создаться впечатление, что виги преувеличивали собственную добродетель и сплоченность.

«Boston Evening Post» уверяла: «Презрение к европейским изыскам становится новой модой»^[556]. Колониальной столице подражали мелкие городки Массачусетса. Так, жители Лестера внесли в городскую книгу имена «неимпортеров», «как людей, которые близко к сердцу принимают благо своей страны». Их имена предполагалось оглашать на ежегодной встрече в марте^[557]. Как уже говорилось, меры поощрения добродетели дополнялись давлением на «импортеров». Выразителен отрывок письма из Нью-Йорка: «Никто не сомневается, что честь торговцев заставит их сдержать свое обещание, но все же будут приняты меры, чтобы они так и поступали»^[558].

Но несмотря на то, что контроль за соблюдением бойкотов был действительно довольно жестким, а их эффективность признавала даже торийская пресса^[559], были и другие сообщения. Из них следовало, что не все патриоты были так уж несгибаемо тверды в своей добродетели. Видимо, отказ от укоренившихся привычек давался колонистам нелегко.

Об этом можно судить по митингам мелких городков Массачусетса. Резолюции жителей Ипсвича были весьма решительны: каждый, кто предложит чай на продажу, будет считаться врагом городка^[560]. А вот патриоты из Роксбери оставляли для себя лазейку. Они клялись отказаться от привозного чая, кроме как в случаях болезни^[561]. Жители Дедхэма соглашались отказаться от чая, но надеялись, что как-нибудь в будущем пить любимый напиток разрешат хотя бы тем, «у кого не хватает добродетели отказаться от его потребления навсегда»^[562].

О строгости соблюдения бойкотов позволяет судить реклама. Потребителям XVIII в. информация о стране происхождения товара заменяла современные бренды. Поэтому соответствующие сведения обязательно включались в рекламные объявления. Таблицы 1–3 (см. Приложения) составлены на основе изучения рекламных блоков «Boston Gazette». При всей ограниченности получившейся выборки, она позволяет проследить некоторые тенденции. Из данных таблицы 1 ясно, что импорт в 1769–1770 гг. не остановился полностью. Даже радикальная вигская «Boston Gazette» печатала объявления «импортеров», часто украшенные традиционной формулой «только что импортировано» (таблица 2), несмотря на вопиющее нарушение всех принятых соглашений и требований добродетели. Бойкот 1773–1775 гг. выглядит более успешным, но, возможно, усилиям «Сынов Свободы» невольно помогли английские власти: бостонская гавань с 1 июня 1774 г. была заблокирована, что не могло не отразиться на объемах импорта. Более эффективным представляется чайный бойкот (таблица 3). В некоторые периоды чай мог вообще исчезать из рекламы. А вот попытки заменить чай травяными отварами вроде «гипериона», судя по всему, провалились; во всяком случае, рекламы патриотического напитка в 1767–1775 гг. не встречается.