Читать книгу - "Немецкий орден - Эрих Машке"

На поле боя при Танненберге сошлись не просто два вражеских войска, а два мира. Против четких и благородных форм западного и немецкого рыцарства поднялся неоформившийся мир Востока, разрушительно нацеленный на Запад. И этот мир победил. Логичнее было бы, если бы он не смог победить.

Оставшиеся в живых братья сдали свои крепости польскому королю. Иные выносили «оттуда какое могли имущество и деньги. Часть братьев, утратив все, ушла из страны; другая часть подалась к князьям и господам Германии и сетовала на тяжкие беды и страдания, ниспосланные ордену». Летописец того времени не мог не сожалеть об этом. Однако он не осуждает орден. Куда тяжелее была жертвенная гибель 200 братьев на поле брани при Танненберге. Пока такие люди, как великий магистр Ульрих фон Юнгинген и его воины, погибали за орден, ни у кого не было права сомневаться в нем. Конечно, они боролись уже не за миссионерские идеи. Но жизни их были принесены в жертву ордену. Мужественные воины и не могли поступить иначе. Однако костяк ордена не был поражен в Танненбергской битве. И когда Генрих фон Плауэн выразил желание спасти Мариенбург, те, кто остались в живых, возложили на него эту миссию.

Поражение при Танненберге неожиданно вскрыло внутреннюю ситуацию в государстве. Не было столь необходимого государству внутреннего единения между братьями и народом орденских земель. Структура государства и его население, форма и содержание, соединенные в силу необходимости, продолжали существовать независимо друг от друга. Сначала их связывал общий рост и становление, потом, однако, их интересы разошлись: теперь у сословий, местной знати, городов, даже епископов, была собственная корысть, которая не совпадала с притязаниями ордена-суверена. И все они, даже «не видавшие ни щита, ни копья», присягнули польскому королю в надежде на имущество разбитого (как они полагали) ордена. Генрих фон Плауэн мужественно воспринял это известие, оказавшись достойным преемником воинов, павших при Танненберге. Однако непростая задача по спасению государства целиком и полностью ложилась на его плечи. Несокрушимое мужество воинов ордена вызвало его к исторической миссии. Но едва взошла его звезда, начал неумолимо приближаться его крах.

Теперь, когда больше не существовало старого порядка, открылся путь величию отдельной личности. Плауэн долго находился в тени, прежде чем настал его час. Судьба уберегла его от битвы «для особой славы и милости», как выразился один летописец. Известие об ужасающем поражении при Танненберге, подобно ветру, ворвалось в страну, угрожая смести остатки государства, а братья, вместо того, чтобы спасать то, что еще можно было спасти, начали разбегаться; тогда-то и наступило время Генриха фон Плауэна — он был уже не просто комтуром среди нескольких уцелевших братьев. Пришло время взять власть и употребить свою жестокую волю ради великой цели.

Генрих поднял оставшиеся войска и поспешил в Мариенбург. Важно было удержать главную резиденцию ордена, которая была изначальной целью вражеского войска. Двоюродный брат Генриха, не успевший принять участие в битве, поджидал его неподалеку со свежими силами; этот «мужественный и добрый воин» (как его именует летописец) тоже был готов включиться в борьбу. 400 данцигских «корабельных детей», как тогда называли матросов, составили желанное подкрепление. Город Мариенбург был предан огню, дабы не послужил он приютом для врага. Приказания теперь отдавал комтур Швеца. Братья, оставшиеся в крепости, избрали его штатгальтером великого магистра, хотя это было лишь чисто формальное подтверждение уже и без того принятых им на себя полномочий.

Прошло десять дней после битвы при Танненберге; подойдя к замку, польско-литовское войско нашло своего противника во всеоружии. На месте города осталась лишь груда пепла, но и она служила обороне. 4000 человек, в том числе и жители Мариенбурга, ожидали битвы. А ведь поляки и здесь рассчитывали одержать скорую победу. День за днем продолжалась осада, и каждый новый день означал моральную и военную победу немцев. «Чем дольше они стояли, тем меньшего добивались», сообщает летописец ордена о врагах. Осажденные предприняли вылазку, и возглавили ее матросы; «когда выбежали они из крепости, немалого труда стоило вернуть их обратно», рассказывает летописец об этих отважных головорезах. Каждый день осады работал на немцев и против поляков. На западе фогт Новой Марки собирал прибывших из Германии наемников, с северо-востока двигалось ливонское войско ордена. А тем временем осажденные смело наносили удары по полякам, литовцам и татарам из ворот крепости. В ордене пересказывали слова польского короля: «Думали мы, что осаждаем их крепость, однако же сами оказались в осаде». В лагере перед замком свирепствовали эпидемии. Военного братства поляков и литовцев как не бывало. Великий князь Литовский Витовт со своим войском ушел, в конце сентября вынужден был снять осаду и польский король Владислав Ягелло. Мариенбург отважно оборонялся больше двух месяцев и был спасен. Это была первая победа твердого и решительного характера Генриха фон Плауэна. 9 ноября 1410 года в освобожденной столице ордена Генрих был избран великим магистром. Эта церемония утвердила его право на власть, которую в тяжкие времена взял он в свои руки.

Он был единственным человеком, у кого достало мужества продолжить борьбу после поражения прусской ветви ордена; лишь он один знал, как должен дальше развиваться орден. Теперь речь шла уже не о боевом мужестве, выказанном его предшественником Ульрихом фон Юнгинген на поле брани. Здесь требовалось мужество иного рода: нужно было день за днем отдавать свою жизнь службе, нужно было быть беспощадным к себе и к тем, кто еще может принести пользу, следовало отказаться от стариков, в которых не было проку, и все ради единственной цели — спасти орденское государство.

В феврале 1411 года был заключен Торнский мир, условия которого определила победа ордена в Мариенбурге. Прусские владения остались за орденом. Жемайтия, сухопутный мост между Ливонией и Пруссией, отходила Ягайло и Витовту, однако лишь в пожизненное владение. Кроме того, необходимо было выплатить 100 000 коп богемских грошей. Судя по всему, великий магистр не отдавал себе отчета в том, что эти выплаты окончательно обескровят и без того ослабевшее орденское государство.

Постоянные доходы обедневших земель никогда бы не составили требуемой суммы. Генрих решился взвалить это тяжкое бремя на плечи братьев. Теперь он воспользовался правом магистра, и, выражая свое повиновение, братья должны были передать ордену все деньги и серебро, которые были в замках и которыми владели рыцари. Генрих был тверд в своих требованиях к братьям, однако и для себя не делал исключения. Но, поскольку страдали господа, жертвы требовались и от подданных. Генрих выдвигал доселе неслыханные требования: чтобы осуществить лишь первую долю выплат, он считал необходимым ввести особый налог. Представители сословий, то есть представители городов, дворян и духовенства, признали его необходимость и, собравшись 22 февраля 1411 года в Остероде, одобрили это предложение. Для внутренней политики верховного магистра это была серьезная победа.

Он чуть ли не силой вынуждал страну к жертвам. Лишь Данциг отказался выплачивать новый налог. Ведя во время войны ловкие переговоры и с польской, и с прусской стороной, этот целеустремленный ганзейский город пытался обрести независимость, которой обладали другие прибалтийские ганзейские города. Торнский мир обманул их ожидания. И теперь, отказываясь платить налог, Данциг пытался хотя бы ослабить власть орденского государства. Но переговоры закончились катастрофой.