Читать книгу - "Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин"

Чтобы еще более ограничить влияние Молотова на выработку и принятие решений по внешнеполитическим вопросам, стали «укреплять» дипломатический корпус членами ЦК. Так, уже в мае 1955 г. послом в Польше был назначен П.К. Пономаренко. Послами в Чехословакии и Румынии стали И.Т. Гришин и А.А. Епишев.

— Вопросы внешней политики, — говорил позже Хрущев, — это крупные политические вопросы, и они должны быть в руках Центрального Комитета, а не в руках чиновников. Поэтому в МИДе должны работать достойные люди, и мы теперь там таких людей имеем.

6 июня Президиум ЦК КПСС заслушал доклад правительственной делегации СССР о поездке в Югославию, одобрил ее деятельность в переговорах с правительственной делегацией Югославии, поручил комиссии в составе Кагановича (созыв), Суслова, Поспелова, Шепилова и Пономарева разработать проект резолюции и решил поставить на пленуме ЦК КПСС, созываемом 20 июня, вопрос «Сообщение Правительственной делегации СССР о советско-югославских переговорах». Докладчиком утвержден Хрущев.

Речей никаких не было. Подавал реплики только Молотов. Реплики эти были сугубо одобрительные. Подавая их, он не вносил предложений дать отрицательную или какую-либо вообще иную оценку. И хотя у него были и оставались сомнения в правильности оценок причин разрыва и базы, на которой возможно и желательно в данных условиях улучшение отношений с этой страной, тем не менее, он считал совместную советско-югославскую декларацию «большим достижением и хорошим результатом работы нашей делегации в Югославии».

20 июня Президиум ЦК утвердил проект постановления, представленный Кагановичем. Но при его обсуждении снова всплыли сомнения Молотова. Он, оказывается, предлагал записать о положительных результатах, достигнутых лишь по государственной линии. И только. Правда, его самого тогда не было в Москве. Еще 9 июня он улетел на юбилейную сессию Генеральной Ассамблеи ООН в Сан-Франциско, откуда возвратился только 5 июля. Но своими сомнениями он мог поделиться еще до отлета за океан или же прислать их оттуда.

— Раз у нас начался такой конфликт, — говорил Хрущев, — и Молотов нас всех поносит, надо вынести этот конфликт на Пленум.

Другой точки зрения придерживался Ворошилов:

— Зачем на Пленуме ставить вопрос? Люди подумают, что у нас драка, а врагам это будет на руку.

Хрущев же считал, что «никакой драки, а побьем одного и посадим на место, чтобы он знал свое место».

И вот в проект вносится существенная поправка. В ней отмечалась «ошибочность позиции по Югославскому вопросу т. Молотова» и, ввиду того, что он «не отказался от своей неправильной позиции», было сочтено необходимым сообщить об этом на предстоящем Пленуме ЦК в докладе Хрущева об итогах переговоров с Югославией.

Утром 4 июля 1955 г. Хрущев открывает пленум ЦК и после принятия повестки дня предлагает регламент:

— Заседания будут проходить в Большом Кремлевском дворце с приглашением актива. Два первых вопроса обсудить с активом, 3-й (по Югославии. — Ю. А.) только в составе членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Ревизионной комиссии с приглашением первых секретарей и некоторых работников аппарата ЦК.

После чего приглашает пройти в Большой Кремлевский дворец для заслушивания доклада Булганина о задачах по дальнейшему подъему промышленности, техническому прогрессу и улучшению организации строительства. Доклад этот был впечатляющим. В нем много критики и поставлена амбициозная задача в кратчайшие сроки догнать и перегнать Америку по производительности труда. Присутствовавший на пленуме поэт А. Твардовский следующим образом сформулировал свои впечатления о докладе и трехдневных прениях по нему: «Все смело, правдиво, даже с перехлопом — в отношении отставания от США, неиспользования наших социалистических возможностей, неумелости, некультурности, излишеств централизации и фантастической бессмысленности встречных перевозок… Но все кажется, что частности все верны, а общего ключа ко всему вроде как нет. То-то мы, обнаружив, исправим, а глядишь — в другом месте течет». Но особо он отметил участие в прениях Хрущева: «Какой бы из него был могучий критикан этой стихийности, не будь он во главе дела? Живописен, умен, форсист, груб, но смотрит в корень и хочет добра».

Молотов вернулся из Сан-Франциско 5 июля. В МИДе его заместители А.А. Громыко и В.С. Семенов показали ему подготовленный проект открытого обращения к западногерманскому канцлеру Аденауэру о нормализации отношений, подготовленный по инициативе Хрущева и решению Президиума ЦК. Молотов стал возражать.

— В Президиуме возражений не было, — говорят замы, — и именно в таком виде его нужно внести в ЦК.

— Нет, — стоит на своем министр, — нельзя публично протягивать руку Аденауэру и перед всем миром упрашивать его.

И перечеркнув документ, внес свое предложение. Конечно, Президиум ЦК тем не менее подтвердил свое решение.

Между тем 7 июля Хрущев посылает коллегам новый текст своего доклада об итогах переговоров с югославами, «исправленный и отредактированный с учетом сделанных замечаний». Все они, в том числе и Молотов, возвращают свои экземпляры без поправок и замечаний. Этот текст первый секретарь ЦК и оглашает на утреннем заседании пленума ЦК КПСС 9 июля.

Оправдывая резкое изменение политики советского руководства в отношении Югославии, Хрущев главным аргументом выставил военно-стратегические соображения:

— Известно, что Югославия способна выставить во время войны от 30 до 40 дивизий. Все эти обстоятельства не могут нас не интересовать, ибо мы, коммунисты, как правящая партия, должны думать не только о сколачивании сил, которые прочно стоят на наших социалистических позициях, но и учитывать и использовать силы, которые могут не пойти с нами до конца, могут расходиться с нами в идеологических вопросах. Нам необходимо добиваться того, чтобы такие силы не могли быть противопоставлены Советскому государству, социалистическому лагерю. Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы, по крайней мере, нейтрализовать эти силы, если не сможем сделать их активными на своей стороне. В этом состоит задача.

Но вопреки этим очевидным соображениям, говорил Хрущев, при решении всех вопросов о нормализации отношений с Югославией Молотов занимал особую позицию, отличающуюся от позиции других членов Президиума ЦК. К.Е. Ворошилов, сидевший в президиуме пленума рядом с Микояном, говорит ему:

— Слушай, Вячеслав собирается выступить с развернутой программой. Ты поговори с ним. Зачем ему?

Микоян так и сделал: