Читать книгу - "Василий Шуйский - Вячеслав Козляков"

Боярская дума и воеводы перехватили инициативу. Упор был сделан на том, что с ними воюют только «украйных городов воры казаки и стрельцы и боярские холопи и мужики», то есть служилые люди «по прибору», а не «по отечеству», к которым принадлежали дворяне и дети боярские. «Ворам», не подчинявшимся власти царя Василия Шуйского, было предъявлено самое серьезное обвинение в порушении веры и церкви. Доходило до того, что казанский митрополит Ефрем запрещал «отцем духовным» принимать «приношения к церквам Божиим» у тех свияжан, которые изменили царю Василию Шуйскому. Потом потребовалось соборное определение и прощение фактически отлученных от церкви жителей Свияжска. Патриарх Гермоген, написавший такую разрешительную грамоту свияжанам «дворянам и детям боярским и всяким людем», очень похвалил усердие казанского митрополита Ефрема^[242]. Уже 5 декабря 1606 года в Тулу посылались грамоты к «дворяном, и к детем боярским, и к посадцким, и ко всяким чорным людем… чтоб они государю обратились и вины свои к государю принесли». Такие же грамоты посылали в Венев, Епифань, Ряжск. Агитация распространилась на все мятежные украинные и северские города, в том числе Брянск, Почеп, Стародуб, Новгород-Северский, Комарицкую волость и Кромы, откуда начиналось движение Ивана Болотникова. Тех же, кто уже отказался от поддержки царя Дмитрия, щедро награждали. Так, 12 декабря «на Коломну, к посадцким старостам, и к целовальникам, и ко всем посадцким людем» было послано «государева жалованья за службу… 1000 денег золоченых». Эту награду жители коломенского посада получили «за то, что они, добив челом государю, воров в город не пустили и воров побили». Аналогичными наградными золотыми и золочеными деньгами были вознаграждены в Переславле-Рязанском дворяне и дети боярские, стрелецкие сотники и стрельцы^[243]. Прокофий Ляпунов получил чин думного дворянина и был отправлен на воеводство в Рязань^[244].

Главным событием начала 1607 года стало торжественное посольство в Старицу к патриарху Иову. 2 февраля 1607 года царь Василий Шуйский пригласил к себе патриарха и весь освященный собор «для своего государева и земского дела». Обычно так обозначались самые важные дела, требовавшие участия соборного представительства^[245]. Выяснилось, что царь хотел, чтобы церковные власти привезли в Москву патриарха Иова «для того, чтоб Иеву патриарху, приехав к Москве, простити и разрешити всех православных крестьян в их преступлении крестного целованья и во многих клятвах». 5 февраля в Старицу были отправлены крутицкий митрополит Пафнутий, архимандрит Симонова монастыря Пимен, патриарший архидьякон Алимпий и дьяк Григорий Елизаров. В посланной с ними грамоте патриарха Иова просили «учинить подвиг» и приехать в столицу. 14 февраля Иов вернулся из своей ссылки к тем, при чьем молчаливом согласии случилось когда-то его сведение с престола. Оба патриарха — нынешний Гермоген и бывший Иов — должны были в Москве «разрешить» народ от произошедшего нарушения клятв и «Утвержденной грамоты», выданной царю Борису Годунову и его роду.

В период острой политической борьбы по воцарении Василия Шуйского прозвучали прямые обвинения царя Бориса Годунова в смерти царевича Дмитрия. Однако царь Василий Иванович вынужден был подумать о преемственности своей власти от Годунова, минуя «Расстригу». Именно этим объясняется перезахоронение останков царя Бориса Годунова, его царицы Марии Григорьевны и царевича Федора Борисовича в Троице-Сергиевом монастыре осенью 1606 года. После подмосковных боев царь Василий Шуйский решил окончательно очиститься от последствий клятвопреступления, случившегося «по злодейской ростригине прелести, начаялися (то есть про которого думали. — В. К.) царевичу Дмитрею Ивановичу». Для современников это был первый и главный грех, наказанием за который стало все происшедшее. Дьяк Иван Тимофеев писал во «Временнике», перечисляя, «от ких разлияся грех земля наша»: «Крестопреступления беспоученную дерзость в клятвах первее предреку»^[246]. Царь Василий Шуйский хотел добиться того, чтобы ему присягнули все подданные, но для этого надо было вернуть сакральное значение клятвы, порушенное после истории с «царевичем Дмитрием».

Ранним утром, «в другом часу дни», в пятницу первой недели Великого поста 20 февраля 1607 года «посадские и мастеровые и всякие люди» из Москвы и ее слобод были созваны в Успенский собор в Кремле. Конечно, церковь не вместила всех собравшихся «гостей, торговых и черных всяких людей», и они запрудили площадь перед собором. Потрясенные жители города должны были увидеть, как в храм прошествовал тот, кого они сами свергали в угаре борьбы с Годуновыми. По совершении молебна москвичи «просили прощения, с великим плачем и неутешным воплем», припадая «к стопам» патриарха Иова. От имени «гостей и торговых людей» ему была подана покаянная челобитная, прочтенная с амвона архидьяконом соборной церкви Алимпием. Потом была прочтена «прощальная и разрешительная» грамота. Сам патриарх Иов говорил с собравшимися: «Чада духовная! В сих клятвах и крестного целования преступлении, надеяся на щедроты Божия, прощаем вас и разрешаем соборне, да приимите благословение Господне на главах ваших»^[247]. Так произошло новое воссоединение с отвергнутой традицией, восходившей к временам правления Бориса Годунова.