Читать книгу - ""Эксодус". Одиссея командира - Йорам Канюк"

Наконец подготовка корабля к плаванию закончилась, и Йоси получил приказ перегнать его в расположенный неподалеку город Сет: Именно оттуда, как ему сообщили, они и должны будут отправиться в Палестину.

Официально правительство Франции разрешило впустить в страну всего две группы репатриантов примерно по тысяча двести пятьдесят человек в каждой. В тот момент обе группы находились на территории Германии, и каждой из них следовало пройти через две пограничных заставы. Однако организаторы операции ухитрились использовать полученные пропуска на обеих заставах дважды, и, таким образом, реальное количество людей, переведенных через границу, оказалось в два раза больше. Оба перехода осуществлялись ночью.

Когда люди оказались на территории Франции, их посадили на поезда, привезли на юг страны и разместили в дюжине лагерей в районе Марселя. Эти лагеря были построены благодаря попустительству французских властей, сделавших вид, что ничего о их существовании не знают. В эти же лагеря поселили людей, привезенных из Италии, а также французских евреев, изъявивших желание репатриироваться. Всего в них находились тысяча двести восемьдесят женщин и стариков, тысяча пятьсот шестьдесят мужчин, тысяча семнадцать юношей и девушек и шестьсот пятьдесят пять маленьких детей. С людьми работали присланные из Палестины инструкторы. Они проводили с молодежью тренировки и среди прочего учили их, как готовить взрослых пассажиров к посадке на корабль и как наблюдать за порядком в лагерях. В числе инструкторов были, в частности, Шауль Бивер и Миха Пери^[75].

Йоси объехал все лагеря лично. Прежде всего потому, что хотел убедиться, что люди морально готовы к предстоявшему путешествию и получили все, что им полагалось. Но ему казалось не менее важным увидеть этих людей собственными глазами. Ему хотелось «почувствовать» их, понять, с кем ему предстоит иметь дело. И во всех лагерях он видел одно и то же надрывавшее ему сердце зрелище: печаль, голод и боль. Это было все, что осталось от еврейского народа.

С этого момента одним из главных героев книги будут глаза. Глаза всех тех, кто впоследствии окажется на борту «Эксодуса». Более восьми тысяч черных, голубых, впалых и подернутых туманной пленкой глаз, которые видели то, во что невозможно поверить. Именно они, эти глаза, и есть подлинная история «Эксодуса» — корабля, превратившегося в символ. Именно они — та «материя», из которой «соткан» ее текст. Именно они составляют ее суть и смысл. В сущности, вся эта история в целом и есть не что иное, как пронзительные человеческие глаза, в которых страдание смешано с надеждой, какой бы слабой она ни была. «Эксодус» не был той восторженной речью, которую Шазар когда-то произнес возле «Габимы». «Эксодус» был глазами. Глазами, раскрывшимися не только для того, чтобы по ним можно было прочитать навеки запечатленное в них неописуемо страшное прошлое, но и для того, чтобы увидеть будущее.

Именно такими были глаза плывших на «Эксодусе» детей. С некоторыми из этих детей, большинство из которых были сиротами, Йоси впервые встретился в одном из лагерей. Первое, что он увидел в их глазах, сотнях глаз, был гнев. Дети гневались на Бога своих отцов за то, что Он их покинул. Однако на Йоси — офицера еврейской армии, прибывшего к ним из Палестины, — они смотрели совсем по-другому: с надеждой, гордостью и заново проснувшейся верой в будущее.

После встречи с этими детьми — с этим, как Йоси впоследствии часто говорил, «сиротским приютом» — он уже не чувствовал такой уверенности в себе. Рядом с ними он казался себе каким-то маленьким и невольно стал пытаться вести себя подобно мифическому герою из воображаемой страны, за которого они его принимали. По сути, эта встреча стала для него судьбоносной.

Когда Йоси приехал в лагерь и увидел, что в нем нет ни единого взрослого, а есть одни только дети, лишенные родителей, он испытал очень странное чувство.

Часть этих детей была родом из Польши, и спаслись они только благодаря тому, что жили в монастырях и притворялись неевреями. При этом о маленьких детях, которые плохо говорили по-польски, заботились дети постарше; и у них был какой-то только им известный тайный код, которого не понимали даже прятавшие их монахини.

Йоси поразило это братство обреченных, которые спасали друг друга в монастырях и в лесах, среди партизан.

Условия жизни в монастырях были тяжелыми. Дров и продовольствия не хватало. От голода страдали в равной степени как дети, так и монахини. Кроме того, жизни детей постоянно угрожали разные опасности. Иногда их — за буханку хлеба — выдавали дети-неевреи, а возле монастырей их подстерегали немецкие солдаты, подозревавшие, что там укрывают еврейских детей.

Из рассказов, услышанных в лагере, Йоси узнал, что дети постарше втайне от монахинь устраивали в монастырях ночные дежурства и не спали до утра, чтобы не дать малышам пробормотать во сне что-нибудь на идише.

Братство детей, с которыми познакомился Йоси, было для него чем-то вроде тайного шифра, который ему очень хотелось разгадать. Он страшно хотел утешить этих детей, понять, чего они хотят, о чем они думают, и во время общения с ними он особенно остро почувствовал, какая огромная ответственность на него возложена.

Эти дети практически никому не доверяли. Их жизненный путь был усеян терниями, и искусство выживания стало для них профессией. За свою короткую жизнь они более или менее научились определять, кому можно верить, а кому нет (ведь от этого зависело, уцелеют они или умрут), — но, несмотря на это, выбор, который они делали, был иногда ошибочным. Настолько ошибочным, что сейчас уже не осталось никого, кто бы мог о последствиях этого выбора рассказать. Однако Йоси показалось, что ему они все-таки поверили, и эта книга как раз ставит перед собой задачу ответить на вопрос, почему они решили оказать ему доверие. Тем более что им приходилось встречаться и с другими представителями ишува — такими, которых воспитывали в духе отвращения к истории еврейского народа и которые смотрели на этих детей, да и на всех европейских евреев, как на каких-то червяков и считали, что, оставшись в живых, те совершили грех. С их точки зрения, все выжившие во время Холокоста люди были всего лишь огромной безликой массой, чем-то вроде привозимого в Палестину ненужного товара.

Некоторые из детей собственными глазами видели, как умирали их родители, у других родители бесследно исчезли, поэтому они старались крепко держаться друг за друга. Но, и собравшись вместе, они все равно оставались одинокими. С детьми, которые были бы настолько одиноки, Йоси до этого встречаться не приходилось, и, глядя на них, он невольно вспоминал свое иерусалимское детство, когда он тоже страдал от одиночества, и мать, к расставанию с которой сам себя приговорил.

Монахини быстро заметили, что каждому новенькому еврейские дети шептали на ухо какой-то тайный пароль, по которому они, по-видимому, друг друга опознавали, но что это был за пароль, монахини не знали. «Может быть, — думал Йоси, — этим паролем были слова „Шма Исраэль“»?^[76] Однако в принципе это могло быть все, что угодно. Ведь в основном эти дети происходили из нерелигиозных семей. Их родителями были представители интеллигенции, которые иногда ассимилировались с поляками. Детям религиозных евреев раввины укрываться в монастырях не позволяли. Они предпочитали, чтобы те умерли. «Во славу Господа», как они говорили. Поэтому выжили в основном только дети из нерелигиозных семей. Остальные, в большинстве своем, погибли.