Читать книгу - "Анти-Суворов. «Ледокол» опровергнут! - Сергей Жевалов"

На странице 397 автор утверждает, что Япония никак не угрожала Советскому Союзу, и советские руководители еще в 1936 году сделали вывод о том, что угрозы со стороны Японии не существует: «В момент создания Наркомата боеприпасов Советскому Союзу никто не угрожал. Япония имела мощную авиацию и флот, но сухопутная армия Японии была относительно небольшой, вдобавок японская армия вела малоперспективную войну в Китае. Япония имела ограниченные запасы стратегического сырья. Советская разведка уже в то время докладывала правительству, что Япония может решиться на большую войну ради захвата источников сырья, но интересуют японцев в первую очередь те районы, где уже налажены добыча и переработка этого сырья, ибо оно потребуется Японии немедленно. Другими словами, Япония будет бороться за контроль над южными территориями, а не полезет в Сибирь, где ресурсы неисчерпаемы, но их разведка, добыча и переработка требуют многих лет и огромных затрат.

Еще в 1936 году советская военная разведка сделала вывод о том, что перед овладением южными территориями Япония будет вынуждена какими угодно средствами нейтрализовать Тихоокеанский флот США, который является единственной угрозой японской экспансии в южных морях. Короче говоря, советская разведка и Генеральный штаб Красной армии не верили в возможность серьезной японской агрессии в Сибири и не боялись ее».

А в книге «Ледокол» он себя опровергает и пишет, что нападение Японии на СССР было вполне возможным и даже неизбежным: «На Дальнем Востоке существовал постоянный очаг войны, вооруженные стычки неоднократно перерастали в конфликты с участием сотен танков и самолетов с обеих сторон. В то время война между Японией и Советским Союзом казалась вполне возможной, а некоторым иностранным наблюдателям – даже неизбежной»²⁸³.

И в книге «Очищение» он сообщает, что Япония могла напасть на нашу страну: «К этому нужно добавить, что действие происходило в октябре 1941 года. До того, как Япония ввязалась в войну против США. В тот момент от Японии можно было ожидать чего угодно. Осень 1941 года для нашего Дальнего Востока – это был действительно угрожаемый период»²⁸⁴.

На странице 398 автор снова лжет о своей «работе в архивах»: «…в архивах ГРУ я нашел отчеты о запасах и потреблении цветных металлов в германской промышленности за все предвоенные годы. Эти сведения давали довольно четкую картину положения в германской промышленности». Интересно взглянуть на эту «довольно четкую картину положения в германской промышленности», но мистер Резун скромно умалчивает о тех данных в отчетах, которые якобы ему удалось найти.

На той же 398-й странице автор призывает: «И еще: если бы Красная армия в сентябре 1939 года выступила на стороне Польши, то Сталину это ничем не грозило (и он это знал), а Гитлер мог потерпеть жестокое поражение просто из-за нехватки боеприпасов.

Но Сталин не воспользовался германской слабостью в тот момент, и странная игра Гитлера продолжалась».

Советскому Союзу заламаншский мистер предлагает объявить войну Германии в 1939 году, но почему-то «забывает», что «Гитлер мог потерпеть жестокое поражение просто из-за нехватки боеприпасов» от Англии и Франции, объявивших ему войну 3 сентября 1939 года. Почему же Англия и Франция «не воспользовались германской слабостью» и не нанесли Германии «жестокое поражение» в 1939 году?

«Когда в сентябре 1939 года, – пишет Б. Мюллер-Гиллебранд, – Гитлер начал поход против Польши, то на этот раз, как это часто бывает в любой азартной игре, счастье покинуло его.

Внезапному вмешательству западных держав со ставшей для него теперь реальной угрозой войны на два фронта и расширения ее до мировых масштабов он не мог противопоставить подготовленного плана войны. Поэтому он попал в зависимость от своих противников, которая выразилась вначале в том, что он хотел провести наступление на Западе уже в 1939 году, с тем чтобы исключить угрозу для Рурской области. Ему снова повезло, так как западные державы в результате своей крайней медлительности упустили легкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом… запасы боеприпасов в сентябре 1939 года были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным»²⁸⁵.

Англия и Франция могли разбить Германию и до 1939 года, но почему-то не сделали этого. Уинстон Черчилль пишет: «В 1935 году Франция без помощи своих прежних союзников могла бы вторгнуться в Германию и снова оккупировать ее почти без серьезных боев. В 1936 году все еще не могло быть никаких сомнений в ее подавляющем превосходстве. Из германских источников мы теперь знаем, что такое же положение сохранялось и в 1938 году»²⁸⁶.

И далее премьер-министр Великобритании продолжает: «Мы располагаем сейчас также ответом фельдмаршала Кейтеля на конкретный вопрос, заданный ему представителем Чехословакии на Нюрнбергском процессе:

Представитель Чехословакии полковник Эгер спросил фельдмаршала Кейтеля: „Напала бы Германия на Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?".

Фельдмаршал Кейтель ответил:

„Конечно, нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения. Целью Мюнхена (то есть достижения соглашения в Мюнхене) было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии"»²⁸⁷.

Мистер Резун в этой главе пять раз сообщает о том, что мобилизация промышленности Германии была проведена только в 1942 году:

1. «В сентябре 1939 года основным танком германского вермахта был Т-II с 20-мм пушкой. Снарядов для этих танков было запасено 5 процентов от требуемого четырехмесячного запаса, то есть на шесть дней войны. Несмотря на это, Гитлер не спешил проводить военную мобилизацию промышленности на нужды войны. Германская армия участвует в войне, которая становится сначала европейской, а потом и мировой, но германская промышленность все еще живет в режиме мирного времени»²⁸⁸.

2. «…в мае 1940 года Гитлер нанес сокрушительное поражение Франции. Снарядов хватило, но если бы Сталин ударил по Германии в 1940 году, отбиваться Германии было бы нечем, ибо промышленность все еще не была мобилизована. Потом была „Битва за Британию“: германская авиация – в войне, германская промышленность – нет»²⁸⁹.