Читать книгу - "Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори"

Незадолго до прибытия в Антиохию крестоносцы держали совет, решая, каким способом захватить этот огромный город. Мнения разделились. Некоторые военачальники, пишет Раймунд Ажильский (увы, без каких-либо уточнений), утверждали, что было бы неразумным разбивать свой лагерь под стенами города ради близкой линии осады. Они приводили следующие аргументы: близится зима с ее ненастьем, армия ослаблена летними потерями, лишена многих рыцарей, оставшихся в гарнизонах крепостей, чтобы их удержать… Лучше было бы, говорили они, устроиться в крепостях по соседству, чтобы перезимовать, ожидая прихода подкрепления от Алексея и вспомогательных отрядов из Франции.

ОСАДА АНТИОХИИ

Другие предводители, среди которых был граф Тулузский (хронист называет лишь его имя), напротив, выступали против такого решения, возражая, что Бог до сего времени добывал крестоносцам победы — значит, христиане вновь должны положиться на него и не бояться ни короля, ни князей, ни пространств, ни времени. Такой «моральный нажим» повлиял на решение: осада была организована у самых стен города, настолько близко, что стрелы, пущенные осажденными с башен, настигали христиан даже внутри их шатров[355].

Но почему о расхождении мнений на совете рассказал только провансальский капеллан? Вероятно, он хотел подчеркнуть влияние своего сеньора на других предводителей, равно как и его несокрушимую веру в Бога, упование на единственного Господина, которому он намерен служить. Граф Тулузский здесь противопоставлен другой партии предводителей, «людей маловерных», боязливых и слишком склонных полагаться на человеческие силы, в частности, на помощь византийского императора. Другие предводители, умалчивая об этом эпизоде, должно быть, хотели избежать упреков в трусости.

Несмотря на молчание источников, историки попытались установить, к какому лагерю принадлежал тот или иной военачальник. Военачальника Татикия большинство из них относит к тем, кто советовал повременить с осадой, ожидая подхода греческой армии. Это логично. Действительно, если при счастливом стечении обстоятельств крестоносцам удалось бы захватить город без участия греков, они могли бы посягнуть на права басилевса, удержав город в своей власти, а не передав его Алексею, который до сего времени не особо усердствовал в военных действиях.

Боэмунд, как полагают некоторые исследователи, выступал на стороне Раймунда. Норманн, по их утверждению, уже тогда желал захватить город и был заинтересован в том, чтобы не дожидаться византийских подкреплений, которые помешали бы его планам[356]. Эти историки основывают свои доводы на его позднейшем враждебном отношении к басилевсу и даже, как они полагают, к Татикию, которого Боэмунд, как будет видно в дальнейшем, вынудил покинуть христианский лагерь. Напротив, такие ученые, как Рене Груссе или Стивен Рансиман, считают, что граф Тулузский был единственным сторонником немедленного штурма, но не сумел убедить остальных предводителей крестоносцев — они приняли сторону Боэмунда, который не хотел, чтобы осаждавшие во время приступа разграбили город, которым он надеялся завладеть при помощи дипломатии[357]. Наконец, некоторые исследователи, учитывая плохие отношения между Раймундом и Боэмундом, полагают, что Норманн выступал на стороне Татикия против графа Тулузского, чье мнение, однако, победило[358]. Последняя интерпретация кажется мне наиболее правдоподобной, поскольку учитывать следует предшествующие — а не последующие — позиции участвующих сторон.

Двадцатого октября 1097 года Боэмунд первым разбил свой лагерь вблизи ворот Святого Павла, на северо-востоке. Следом заняли позиции остальные вожди, готовясь к долгой осаде; они считали жизненно необходимым как можно скорее получить подкрепление. В конце октября Адемар, епископ Пюи, и патриарх Иерусалима Симеон отправили послание христианам «северных краев», торопя их выступить в поход[359]. Почти в это же время Яги-Сиан тоже попросил военной помощи у эмиров Алеппо, Дамаска и Иерусалима.

В начале осады жители Антиохии, возможно, перепуганные насмерть, не осмеливались покидать крепость. Край был богат, и крестоносцы нашли там провизию в изобилии; они часто рыскали по окрестностям, не думая о безопасности, кутили и растрачивали средства. «Каждый искал собственной выгоды, не думая об общем благе», — сетует Раймунд Ажильский[360]. Но вскоре осажденные поняли, что крестоносцы перекрыли далеко не все городские ворота; турки могли устраивать вылазки, поддерживать связь с внешним миром, организовывать налеты на продовольственные обозы христианского лагеря, в том числе из крепости Харенк (Харим), что находилась неподалеку, в нескольких километрах к северу от Антиохии, в направлении Алеппо. 18 ноября Боэмунд и Роберт Фландрский отправили к крепости отряд крестоносцев, которому удалось, изобразив бегство, заманить турок в ловушку. Как только противники очутились в виду крестоносцев, «Боэмунд, как храбрейший поборник Христов, выступил вместе со своими»[361]. Он одержал победу, обладая при этом, однако, незначительными военными силами. Пленники, приведенные в лагерь, были обезглавлены под стенами города, чтобы произвести впечатление на осажденных. Репутация норманна возросла как среди христиан, так и среди турок. Он все больше напоминал предводителя всего крестоносного воинства, тем более что другие главы похода заболевали один за другим.

Несмотря на эту победу, в окрестностях города по-прежнему было небезопасно, доставлять продовольствие становилось все сложнее. В декабре в стан крестоносцев пришел голод. Готфрида и графа Нормандского подкосила болезнь. Предводители, собравшись на совете, пытались поправить положение. Они решили послать часть армии на грабеж в долину Оронта, вплоть до Альбары (Аль-Бары), в то время как оставшимся войскам было поручено охранять лагерь. Боэмунд вместе с Робертом Фландрским взяли на себя руководство операцией. Они отправились в этот поход 28 декабря, после того как отпраздновали Рождество. Сначала им удалось разжиться добычей, но затем вблизи Альбары на них напали войска дамасского эмира Дукака и Шамс ад-Давла. Боэмунд и Роберт вынудили их бежать, нанеся им тяжелые потери и захватив их коней и трофеи[362].