Читать книгу - "Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди"

Гитлер, охваченный возбуждением, больше не мог сидеть на одном месте. Днем 29 июня он посетил рабочий лагерь в Вестфалии, потом отправился в Бад-Годесберг, куда вечером к нему приехал Пауль Кёрнер с последней информацией от Гиммлера и Геринга. Кёрнер сообщил, что командир штурмовиков Берлина Карл Эрнст вместо поездки в Бад-Висзее намеревается утром следующего дня отдать приказ о захвате главных государственных учреждений. «Это же путч!» – закричал Гитлер, даже не удосужившись проверить достоверность информации. Впрочем, несколько минут спустя он узнал, что 3000 подвыпивших штурмовиков проводят шумную демонстрацию на улицах Мюнхена… Фюрер обладал свойством внезапно прекращать колебаться и принимать неожиданные решения. И тогда он поступил точно так же[128]: приказав Зеппу Дитриху немедленно прибыть в Мюнхен с его людьми из «Лейбштандарт», Гитлер сел в «Юнкерс-52» в начале третьего ночи вместе с Лутце, Геббельсом, Брюкнером, Шаубом и имперским шефом прессы Отто Дитрихом. Зарождавшемуся дню, 30 июня 1934 года, предстояло стать датой массовой резни, получившей название «ночь длинных ножей»[129].

В 4 часа утра самолет приземлился на аэродроме Обервизенфельд неподалеку от Мюнхена. Серым ветреным утром под моросившим дождем фюрера встречали представители НСДАП и армии; он вышел из самолета в черном кожаном пальто, с очень бледным лицом. Гитлер смотрел прямо перед собой и бормотал: «Сегодня самый мрачный день в моей жизни, но я поеду в Бад-Висзее и жестоко всех накажу». По прибытии в Мюнхен он выскочил из машины перед Министерством внутренних дел Баварии и вбежал в здание в сопровождении гауляйтера Вагнера[130]и небольшой свиты. Попавшихся на пути двух руководителей баварского СА, обергруппенфюрера Шейнгубера и группенфюрера Шмидта, находившийся на грани истерики Гитлер грубо оттолкнул, затем сорвал с них знаки отличия с криком: «Вы арестованы и будете расстреляны!» Около 6 часов утра фюрер, все еще кипевший от ярости, вышел из здания министерства и сел в машину. Поскольку люди из «Лейбштандарт» еще не прибыли, его сопровождали лишь девять телохранителей, а также Геббельс, Лутце, Брюкнер и Дитрих[131]. Но он все равно велел своему шоферу Эриху Кемпка немедленно ехать в Бад-Висзее.

Шестьдесят километров между Мюнхеном и Бад-Висзее были преодолены на большой скорости, и примерно в 6 часов 30 минут «мерседес» Гитлера и две машины сопровождения затормозили перед частным отелем, где остановились Рём и несколько его соратников. Никакой охраны снаружи не было, и Гитлер первым вошел в пустой холл. Пока его подручные занимали этажи, Гитлер постучал в дверь номера, который занимал Рём, и, услышав вопрос «Кто там?», ворвался внутрь с пистолетом в руке и крикнул своему пораженному старому другу: «Эрнст, ты арестован!» Вслед за этим прозвучали обвинения, потом последовал приказ немедленно одеться, и Гитлер стремительно вышел в коридор, так что Рём даже не успел ничего сказать. Там он начал барабанить в дверь номера напротив, где размещались обергруппенфюрер Хайнес и его шофер-любовник. Хайнес, проснувшись от шума и увидев перед собой Гитлера, Лутце и полицейского в штатском, вначале отказался одеваться, но Гитлер поставил его перед выбором: подчиниться или быть застреленным на месте. Менее чем за двадцать минут Рём, Хайнес, Бергман, Уль[132], граф фон Шпрети-Вальбах, два адъютанта, четыре молодых человека, о наклонностях которых догадаться было несложно, и десять охранников, которые до того крепко спали, были заперты в прачечной в подвале.

Ситуация могла осложниться, когда перед отелем остановился грузовик с четырьмя десятками вооруженных охранников штаб-квартиры Рёма: в этот момент могло вспыхнуть вооруженное столкновение, но Гитлер отдал им приказ вернуться в Мюнхен, и они подчинились. После этого фюрер и его подручные посадили арестованных в конфискованный для этого случая автобус и направились в Мюнхен вдоль южного берега озера Тегернзее[133]. К 9 часам 30 минутам группа машин добралась до «Коричневого дома», охранявшегося армией и эсэсовцами, которые к тому времени арестовали главных офицеров СА, направлявшихся в Бад-Висзее. Остальных арестовали сразу же при выходе из вагонов поезда. Рёма и его ближайших помощников быстро переправили в тюрьму Штадельхейм, где уже находились арестованные ранее штурмовики. Тем временем Гитлер приказал Геббельсу позвонить Герингу и передать ему сигнал «Колибри»…

Из своего дворца на Лейпцигерплац Геринг, ждавший сигнала вместе с Гиммлером и начальником Генштаба фон Рейхенау, немедленно дал команду начать выполнение давно разработанного плана. Находившиеся в казармах бывшей кадетской школы в Лихтерфельде специальные подразделения земельной полиции на грузовиках и в сопровождении мотоциклистов кружными путями въехали в Берлин и окружили штаб-квартиру штурмовых отрядов СА на Вильгельмштрассе. За несколько минут до этого генерал Боденшац срочно вызвал Франца фон Папена, который был в натянутых отношениях с нацистами после своей речи в Марбурге[134], в резиденцию Геринга. Проходя по саду возле Министерства авиации, вице-канцлер поразился тому, что дворец превращен в крепость. «Весь район кишел вооруженными автоматами эсэсовцами, – вспоминал он. – Геринг находился в своем кабинете вместе с Гиммлером. Он сказал мне, что Гитлеру пришлось вылететь в Мюнхен, чтобы сорвать подготовленное Рёмом восстание, а ему были даны все полномочия для предотвращения мятежа в столице. Я тут же возразил, что в отсутствие канцлера всю полноту власти должен осуществлять я как вице-канцлер. Геринг сказал, что об этом не может быть и речи. […] Тогда я сказал, что необходимо сообщить обо всем президенту, ввести в стране чрезвычайное положение и подключить рейхсвер к наведению порядка. Но Геринг отказался и от этого, заявив: не стоит беспокоить Гинденбурга, так как с помощью СС он, Геринг, держит ситуацию под контролем. Мы начали спорить, но Геринг прекратил разговор, попросив меня вернуться домой и не выходить никуда, не предупредив его: от этого якобы зависела моя личная безопасность. Я ответил, что сам могу обеспечить свою безопасность и что отказываюсь исполнять то, что весьма напоминает арест».