Читать книгу - "Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон"

* * *

После тревожных событий 40-х гг. семнадцатого столетия, гражданской войны и казни короля Англия превратилась в протекторат под властью Оливера Кромвеля. Кромвель твердо вознамерился искоренить дуэли, при этом он не разрывался от противоречий, которые ослабляли усилия прочих правителей в деле подавления вредной для государства практики. Если уж его правительство запретило танцы вокруг майского шеста[31], древний и совершенно безобидный народный обычай, вряд ли оно собиралось терпеть дуэли — ревниво охраняемую от посягательств государей привилегию аристократов. В июне 1654 г. Кромвель издал декларацию против дуэлей. Указ, в котором явление характеризовалось как «растущее зло для этой страны», предполагал новые, более жестокие наказания за его нарушения, причем касался как самой дуэли, так и прелюдии к ней. Любой, кто посмел бы отправить или же принять вызов, карался шестимесячным заключением без права выйти под залог. Тот, кому вручали вызов и кто не сообщал об этом властям в течение 24 часов, считался лицом, принявшим его. Любой смертный случай на дуэли отныне и впредь расценивался как убийство. Все участники дуэли — независимо от роли, будь то главные участники или секунданты — обрекались на пожизненное изгнание из Англии{222}.

Трудно сказать, насколько эффективный вклад удалось внести вышеназванному закону в дело искоренения дуэльной практики в Англии, — как всегда в том, что касается данной темы, получить точные данные сложно. Что очевидно, однако, так это тот факт, что протекторат представляется периодом спокойствия, когда дуэли случались относительно редко, особенно по сравнению с тем временем, которое последовало за ним. Реставрация в 1660 г. дала толчок беспрецедентному взрыву дуэлей, поскольку для возвращавшихся домой роялистов драться друг с другом, хотя часто и по самым тривиальным поводам, стало традиционным времяпровождением.

* * *

Мы с вами посмотрели, как понятия о чести благородного господина и дуэльная этика постепенно утверждались в Англии на исходе шестнадцатого и в начале семнадцатого столетия. Теперь пора взглянуть на то, что происходило в это время в других уголках Европы.

23 мая 1618 г. делегация чешских нобилей вступила в господствовавший над Прагой замок Градчаны и выбросила габсбургских губернаторов, Ярослава фон Мартинеса и Вильгельма фон Сальвату, из окна так, что те приземлились внизу на навозную кучу. Пражская дефенестрация поколебала и без того шаткий мир в Центральной Европе между католиками и протестантами, дав старт длительному периоду религиозных и династических конфликтов, известному в истории как Тридцатилетняя война. Тридцатилетняя война весьма важна для нас при изучении истории дуэли, поскольку в те времена крупные районы Центральной Европы — большинство которых входило в состав Священной Римской империи — погрузились в самый настоящий кровопролитный хаос, одним словом, там создались идеальные условия для распространения дуэльной практики. Размеры опустошения трудно переоценить. Кошмар происходившего отразил цикл гравюр Жака Калло, датируемый началом 30-х гг. семнадцатого столетия и озаглавленный Les Grandes Misères de la Guerre, или «Великие бедствия войны». Норман Дэйвис в своей затрагивающей обширные темы «Европе» говорит следующее:

В Германии царило опустошение. Численность населения упала с 21 миллиона до уровня, наверное, в 13 миллионов. Что-то между третью и половиной жителей погибли. Целые города, как Магдебург, например, лежали в руинах. Некоторые районы и вовсе остались пустыми — ни людей, ни скота, ни провизии{223}.

Десятилетия войн и разгула беззакония повергли Германию в жалкое состояние, иностранные армии из наемников — французов, испанцев, итальянцев, датчан и шведов — огнем и мечом прошлись по всей земле. Эти-то иностранные солдаты, нанесшие несказанные раны Германии и ее народу, принесли с собой и дуэль.

В средневековой Германии, как и на большей части остальной Европы, существовало в широком смысле три института, которые могут претендовать на право называться прародителями дуэли: междоусобные распри, судебные поединки и рыцарские турниры. Так или иначе, как мы с вами уже видели, «современная» дуэль в лучшем случае есть дальняя родственница этих средневековых форм поединков. Мы также знаем, что «современная» дуэль обязана своим существованием идеям, оформившимся в эпоху Возрождения в Италии. Именно эти веяния в шестнадцатом и на заре семнадцатого столетия и стали заносить в Германию новые понятия о чести. Избрание Карла V государем Священной Римской империи в 1519 г. принесло австрийскому двору из Испании рапиру, ставшую любимым оружием дуэлянтов. Практическую пользу в познании новых и необходимых современному благородному господину ритуалов оказал факт публикации в 1558 г. на немецком языке учебника по фехтованию, так и называвшегося «Фехтбух» и снабженного необходимыми ксилографическими иллюстрациями. Степень того, насколько глубоко дуэльная практика пустила корни в Германии в те годы, легко оценить, если помнить о том, что уже в 1572 г. курфюрст Саксонии объявил дуэли незаконными, став таким образом первым немецким князем, поступившим подобным образом. В 1617 г., за год до пражской дефенестрации, дуэльные поединки превратились в настолько серьезную проблему, чтобы убедить императора Маттиаса издать эдикт в осуждение явления[32]{224}.

Если сами дуэли вместе с понятиями о чести, на которых они основывались, укоренились в Германии и до 1618 г., пертурбации десятилетий войны лишь позволили традиции укрепиться и развиться. К середине века «современная» дуэль переживала период процветания в Германии. В 1652 г. дуэли достигли такого размаха в Бранденбурге, что «Великому курфюрсту» пришлось обнародовать первый в его владениях антидуэльный закон. В соответствии с ним за дуэли полагалась смертная казнь{225}.

В десятилетия, последовавшие после Тридцатилетней войны, многие немецкие государства, некоторые из которых представляли собой не более чем родовые уделы, или вотчины своих правителей, начали — и довольно сознательно — подражать Франции. Как выразился Норман Дэйвис, «немецкая культура перенесла такую тяжелую травму, что искусство и литература полностью попали под иностранное влияние — особенно под воздействие французской моды»{226}. Французская монархия, персонифицируемая «Королем Солнце», считалась славой эпохи, а Версаль — ее святилищем. Немецкие князьки, по-обезьяньи копируя Францию, насаждали у себя доморощенный абсолютизм и строили миниатюрные копии Версаля по всей Германии. Согласно высказыванию одного историка архитектуры, «Людовик XIV становится объектом зависти и подражания для больших и меньших суверенов в Германии, а дворцы в стиле Версаля — повсеместно идеальной куртуазной архитектурой»{227}.