Читать книгу - "Дорога к свободе. Беседы с Кахой Бендукидзе - Владимир Федорин"

Каха Бендукидзе: А это кто заказал анализ недвижимости?

Владимир Федорин: Одна из приближенных к Януковичу «помоек». Не очень понятен экономический смысл – то ли это откат, то ли отмывание, то ли уклонение от налогов. Это надо еще исследовать.

Смета на люстры в резиденции – 38,5 миллиона долларов.

КБ: Сколько?

ВФ: 38,5 миллиона.

КБ: Долларов?

ВФ: Долларов.

КБ: Люстры?

ВФ: Люстры. Еще интересна смета строительных работ: взятка энергонадзору – 600 гривен.

КБ: Это Янукович дал взятку?

ВФ: Да. А еще там есть статья «Взятка тендер Пуща 20А» – 32 580 гривен.

КБ: Пуща?

ВФ: Один из его объектов. Очень интересный механизм работы коррумпированного режима. Кажется, Жванецкий рассказывал анекдот на похожую тему. Кого-то не прописывали в Одессу, паспортистка требовала взятку. Вышли на милицейского генерала. Через некоторое время тот перезванивает: я все решил, прописка будет, но все-таки надо будет дать паспортистке.

КБ: Был такой у нас случай. Когда Саакашвили с женой были в Азербайджане, Сандра [Рулофс] встречалась с Мехрибан Алиевой. Договорились, что она откроет филиал своей благотворительной организации. Сандра послала исполнительного директора этой организации в Баку. Та туда-сюда, туда-сюда, ничего не выходит. Рассказала Сандре, Сандра – Мише. Миша звонит Алиеву, Алиев дает указание, эту женщину вызывают в министерство юстиции, или кому там положено этим заниматься, министр говорит: «Мы так уважаем Грузию, так хотим, чтобы вы работали, все нормально будет, – вы не беспокойтесь. Вот пожалуйста, возьмите конверт, передайте туда, куда положено, и все зарегистрируют».

ВФ: Обычное право, как вы это называете.

КБ: Потому что ну как иначе – нехорошо же.

ВФ: Азербайджан взял расходы на себя. Это просто еще одна иллюстрация того, как важны принципы права. Что это за неправовое решение – зарегистрировать без взятки?

КБ: Один из высокопоставленных сотрудников посольства Азербайджана рассказывал, что он вместе с двумя партнерами контролирует азербайджанскую таможню на грузинской границе. Вот как он это описывал: «Я могу провезти товар бесплатно? Нет, я плачу – у меня только одна треть в этих доходах. Поэтому я же плачу взятку».

ВФ: Как делать политику в эпоху Wikileaks, когда все в любой момент может всплыть наружу?

КБ: Ну а чего стесняться? Мэр Таллина даже поставил веб-камеру у себя в кабинете.

ВФ: То есть он принял решение – с понедельника не говорить и не делать ничего такого, что не могло бы быть показано в прямом эфире.

КБ: Это тоже не панацея. Когда Жвания был премьером, заседания правительства проходили в прямом эфире. В этом было что-то хорошее, но и плохое – из-за перепалок. Люди ведь через какое-то время забывают, что их показывают, и, как в реалити-шоу, перестают реагировать на камеры. Или другая крайность – члены кабинета занимались позерством, изображали заботу о молодежи, о стариках, детях, женщинах. После смерти Жвании перестали транслировать.

ВФ: Почему?

КБ: Думаю, к концу уже мало кто смотрел – неинтересно: сидят, всякую ерунду обсуждают.

ВФ: Все равно наличие камеры, даже если никто не смотрит, дисциплинирует. У Антона Иванова была идея – судебные процессы транслировать в интернете. Не для того чтобы это кто-то смотрел, а чтобы участники процесса держали себя в рамках.

Вообще, интересный вопрос – как технологии меняют общество. Последние пятнадцать лет все больше начинало казаться, что демократия выдыхается – в силу технологических, социальных изменений. На Западе явка на выборы неуклонно снижается…

КБ: Нет, но там настолько близко, нос к носу конкурируют политические силы. Западные политики настолько плотно работают с каждой группой. «Мы забыли про одноногих старушек с юга, надо срочно для них что-то придумать». На Западе сейчас практически не бывает landslide victory – 51 % на 49 %, 48 % на 52 %. Или как в британском парламенте: кворум – три человека. Ну раз это никому больше не интересно. Это, кстати, тоже демократическое решение: я не хочу голосовать, без меня обойдутся.

Технологии, на мой взгляд, наоборот, создают новые возможности для демократии. Начать с того, что общественное мнение формируется более интерактивно. Двадцать лет назад вышла статья в газете. Тридцать человек откликнулись и написали автору письма. Они ничего не знали друг о друге, писем друг друга не читали, адресат то ли прочитал их письма, то ли нет. А сегодня опубликовал человек статью в газете – не тридцать, а триста человек на это отреагировали, и эти триста друг друга видят.

ВФ: У моей вчерашней статьи в «Ведомостях»^[46] – под две тысячи лайков.

КБ: Это значит, две тысячи человек порекомендовали ее прочитать другим?

ВФ: Да.

КБ: И вы это все видите, более того, там возникают такие мини-статьи. Кто-то говорит: «О, здорово!» или «Фигня», а кто-то пишет пять абзацев связного текста, на который еще кто-то реагирует. Возникает совершенно другая структура обмена информацией – именно обмена.

ВФ: Я бы сказал, обсуждения.

КБ: Да, обсуждения – но оно чудовищно живее того, что могло быть всего лишь двадцать лет назад.

ВФ: То, что вы описываете, – это радикальное повышение эффективности дискуссии. Но когда я говорил про технологии, я имел в виду другое – технологии меняют социальную структуру. Знаменитая история про то, что в Америке размывается средний класс. Множество так называемых умственных работ, которые, казалось, невозможно автоматизировать, сегодня или автоматизируется, или отправляется на аутсорсинг в Индию.

КБ: Я не очень понимаю, что такое «размывается». Он расширяется или перестает существовать?

ВФ: Те, кто тридцать лет назад был бы средним классом, сегодня – новые бедные. Даже слово специальное придумали – «прекариат». Потому что их знания и умения или автоматизированы, или переданы на аутсорсинг в другие страны.

КБ: Мне кажется, средний класс – это, как и в любой такого рода классификации, вещь искусственная. В отличие от естественных классификаций в науках о природе. Это упрощенный взгляд на вещи через призму некоего стандарта потребления. Скажем, дом, машина есть – значит, средний класс, яхта – upper middle class, летаешь на чартере – уже высшее общество. Дома-машины нету – значит, бедный.

Городская легенда про средний класс была связана со структурой рабочих мест: машина нужна, чтобы ездить на работу, дом – чтобы жить с семьей. Технологии размывают этот образ жизни. Человек с компьютером живет в деревне, без машины, управляет десятками миллионов долларов на бирже. По какому критерию он средний класс? По доходам он явно выше, а формально он – никто. Если почитать биографию Илона Маска, то он значительную часть своей успешной жизни не подпадал под описание среднего класса: жил в каких-то плохих отелях, в слаборазвитых странах.