Читать книгу - "Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти - Иван Серов"

Ночью спать не удалось, так как не только вагоны были забиты людьми, так и на крышах сидели и лежали солдаты, потерявшие свои части, и гражданские призывники, направленные военкоматом в Сталино.

Утром я кое-как добрался до обкома партии. Там уже из секретарей никого не было. Спрашиваю: «Где?» «Эвакуировали». — «Куда?» Пожимают плечами. Нашел одного заведующего орготделом, собрали еще человек пять и стали совещаться, как все провести.

Когда распределили, кто, куда должен ехать и что там провести, я решил проверить, кто как уяснил свою задачу. Спросил одного, он что-то невнятно пролепетал, видно, что не об этом думает. Другой тоже отсутствующим тоном начал говорить, а затем закончил тем, что семья нe собралась, надо ее отправлять.

Я вижу, что дело плохо, и давай снова инструктировать, и уже более решительным образом, указав, что: «Будете отвечать за выполнение перед ЦК Партии». Только закончил, как в кабинет ворвался мужчина и истошным голосом вскричал: «Товарищи, немцы к нам в райцентр ворвались, я еле успел вырваться».

Я пытался утихомирить всех, так как поднялся переполох, все вскочили и меня уже не слушали, и начали выбегать из кабинета. Остались мы вдвоем с заведующим отделом.

Я уже видел, что надо принимать другие меры. Затем мы уже стали обзванивать основные шахты, чтобы начальники шахт организовали эту работу, те обещали, но проверить, сделали ли, не удалось.

Затем я поехал в УНКГБ, там провел короткое разъяснение и разослал, кого можно было, на места. Паника охватила также и органы, хотя начальник УНКГБ^[96] был на месте, но задавал больше вопросы, куда эвакуировать архивы, следственные дела и т. д. Я потребовал, прежде всего, выполнить задание по взрывам водохранилищ перед тем, как войскам отходить, и выехал в Ворошиловград. Там уже были мои летчики.

В Ворошиловграде было несколько поспокойнее, но тоже уже все ходили с оружием. Тут я уже более обстоятельно проинструктировал и послал на места, сказав, что: «Завтра приеду на место и думаю, что шахты будут затоплены, и немцам не дадим добывать уголь».

Правда, в этом случае задавались с серьезным видом наивные вопросы, вроде того: «А как же потом будем откачивать воду, ведь мы не думаем, что немцы дойдут до нас?» Я им не стал рассказывать, что было в Сталино, хотя я уже знал, что немцы вошли в Сталино.

Вечером я, вернувшись из поездки на две шахты, убедился, что придется прорывать траншеи, чтобы вода дошла до шахт, но, правда, в ряде случаев понижение местности даст возможность небольшим взрывом берега водохранилища пустить воду до 2–3 метров толщиной^[97].

Вернувшись вечером, я решил поспать в кабинете начальника УНКГБ и рано утром поехать в шахты. Пока мы договаривались, кто куда поедет, вдруг из приемной раздалась автоматная очередь. Я выхватил маузер и рванулся туда.

В приемной сидели бледные мои летчики и какой-то чекист, в руках у которого был немецкий автомат. Спрашиваю: «В чем дело?» Танькин смущенно говорит: «Вот, хотели рассмотреть автомат, а он начал стрелять». На счастье, жертв не было, а стена облупилась от пуль. Я их выругал и сказал, что: «Когда вставляешь магазин, то не держи спусковой крючок нажатым, так как магазин автоматически взводит ударник».

Поспать мне так почти и не удалось. Около часу ночи мне позвонил нарком и приказал немедленно вылетать в Москву. Я доложил, что я еще не выполнил задание, что здесь обстановка сложная, немцы наступают быстро, иначе все захватят.

Он меня перебил, заявив: «В Москве трудно, обстановка не менее опасная сложилась. Вылетайте». Я успел сказать, что ночью меня под Москвой зенитчики собьют, приняв за немца, и сказал, что лучше вылететь на рассвете. Он подумал, согласился.

Ночью раза два поднимали меня по тревоге: «Немцы идут!» В те времена страшно все боялись окружения. Дело доходило до того, что бросали оружие и сдавались без боя только от одной мысли об окружении. Но это было только в первое время.