Читать книгу - "Десять десятилетий - Борис Ефимов"

— А мать моя, дорогие товарищи, была б…ща, — что вызвало некоторую растерянность у аудитории, особенно ее женской части. Но таков был Демьян, который всюду воспринимался как явление цельное, уникальное и не укладывающееся в привычные рамки.

Личное мое знакомство с Демьяном началось еще в 1922 году в редакции «Крокодила». Демьян неизменно приходил на редакционные заседания, оглашая их своим богатырским смехом, придумывая темы для карикатур, и даже написал нечто вроде крокодильского «манифеста» под названием «Красный крокодил, смелый из смелых — против крокодилов черных и белых».

Не раз и я рисовал карикатуры на его сюжеты, и, наоборот, он сочинял тексты под моими рисунками. Но только лет через пять установилась наша систематическая совместная и многолетняя работа на страницах «Известий». Произошло это вскоре после того, как в кресле редактора «Известий» грозного и высокомерного Юрия Михайловича Стеклова сменил демократичный и приветливый Иван Иванович Скворцов-Степанов, большевик «старой ленинской гвардии», и весьма прохладные отношения между редакциями «Правды» и «Известий», двух главных газет страны, сменились нормальными дружескими. И вот однажды, выйдя из редакторского кабинета, Иван Иванович с таинственно-торжественным видом сказал:

— А знаете, кто скоро будет печататься в «Известиях»? — И, выдержав многозначительную эффектную паузу, возвестил: — Демьян Бедный!..

Потом, полюбовавшись нашим неподдельным изумлением, добавил:

— Да, Демьян Бедный. Он согласился. И я договорился с Марьей Ильиничной. Она не возражает.

И Демьян Бедный действительно появился на страницах «Известий», что произвело в журналистских кругах настоящую сенсацию — ведь было хорошо известно, что Демьян, матерый, коренной правдист, ни в каких других газетах принципиально не печатается.

А еще через несколько дней у меня зазвонил телефон. Я сразу узнал этот баритон, густой и сочный.

— Это Ефимов? Алё-алё. Говорит Демьян Бедный. Алё-алё. Слухайте внимательно. Вот какое дело. Алё-алё. Вы слухаете меня?

— Да, да! — закричал я. — Здравствуйте, Ефим Алексеевич! Слушаю!

— Так вот. Я сегодня сдаю в «Известия» стихотворение ко дню МОПРа^[1]. Хочу, чтобы вы сделали к нему рисунок. Сейчас я вам его прочту. Алё-алё.

— Да, да, Ефим Алексеевич! Конечно! С удовольствием! Буду очень рад.

— Ну так вот, — зычно откашлявшись, проговорил Демьян, — слухайте внимательно: