Читать книгу - "Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова - Е. Бурденков"

В целях установления истины я решил написать о событиях, свидетелем которых либо был сам, либо узнал от их непосредственных участников.

В феврале 1918 года из Москвы к нам в Уфу в штаб боевой организации, явился ее бывший начальник Константин Мячин, который заявил, что является уполномоченным ВЦИК по перевозке бывшего царя Николая с семьей из Тобольска на Урал и имеет на сей счет мандат за подписью Я.М. Свердлова^[100]. Такой важности дело, сказал он, может быть доверено только боевикам Уфы, Миньяра и Сима, и просил выделить ему людей. Кроме того, Мячин сообщил, что Николая хотят увезти англичане и что эсеровский отряд, который охраняет его в Тобольске, без сопротивления его не отдаст; не исключены и попытки отбить его в пути. Поэтому ему требуются люди смелые, верные. Не помню, кто именно был командирован из наших (знаю одного Дмитрия Чудинова, который сейчас живет в Уфе), но могу засвидетельствовать, что формировали охранный отряд из миньярских, симских и отчасти уфимских боевиков. Мне, как начальнику уфимской дружины по охране народного достояния, в составе которой был кавалерийский полк под командой Хмелевского, поручили сформировать для Мячина отряд кавалеристов. Его командиром назначили Григория Зенцова, рядовых отбирали втроем: Хмелевский, Григорий Зенцов и я; отобранных нами утверждал Петр Зенцов.

Соединенный отряд под общей командой Мячина выступил в Тобольск в конце февраля 1918 года. Примерно в конце марта или в первых числах апреля Мячин вернулся в Уфу вместе с отрядом моих кавалеристов^[101]. Снова было созвано заседание штаба, на котором председательствовал Петр Гузаков. Мячин доложил о выполнении задания ВЦИК и сообщил следующее (передаю по памяти).

В Тобольск его отряд прибыл благополучно. Как и ожидалось, отряд Керенского, охранявший царя, выдать его категорически отказался. Но когда Мячин выставил два пулемета, эсеры сдали ему всю царскую семью и уехали в Тюмень. Мячин намеревался забрать всех, но сын царя Алексей был в тот момент болен корью, везти его на лошадях было нельзя, и его оставили под охраной в Тобольске вместе с тремя сестрами и частью прислуги, которые были вывезены позже пароходом по Туре. Таким образом, Мячиным были взяты бывший царь, царица, их дочь Анастасия и кое-кто из прислуги. До Тюмени ехали в санях: с Николаем – безотлучно Мячин, с царицей так же – Чудинов, с Анастасией – дружинники посменно. Чудинов, на вид угрюмый и неразговорчивый, и царица, злая как кошка, за все время в пути не проронили ни слова. В Тюмени сели в поезд, но отправились не в Екатеринбург, а через Омск в Миньяр, чтобы сдать Николая и его спутников под охрану тамошним рабочим.

Дело в том, что, как нам докладывал Мячин, ознакомившись в пути с положением в Екатеринбурге, он пришел к выводу, что охрана бывшего царя и его семьи не будет там достаточно надежной (как он выразился, в Екатеринбурге «полно всякого сброда», и царя могли освободить), а предложение перевезти Николая в Миньяр он слышал от рабочих еще до поездки в Тобольск. Об этом своем решении он доложил Свердлову, в доказательство чего зачитал свою телеграфную ленту в Москву. «Если бы поручили уфимским боевикам отобрать у екатеринбуржцев царя с его семьей, мы бы смогли это сделать быстро и без потерь?» – спросил он нас.

Слова Мячина тут же подтвердили Чудинов и Гр. Зенцов. В общем, версия Быкова о том, будто поездка в Миньяр была всего лишь маневром, а на деле Мячин хотел увезти царя во Владивосток и там передать англичанам, беспочвенна. Но даже если предположить обратное, такое предприятие было фактически невыполнимо. Во-первых, в ходе поездки через всю Сибирь местные рабочие рано или поздно их бы перехватили (Мячин не мог этого не предвидеть и если бы действительно замышлял сдать Николая англичанам, из Тобольска отправился бы на лошадях в сторону Ледовитого океана, по малонаселенным местам). Во-вторых, с Мячиным ехал отряд отборных южноуральских боевиков, и попытайся он похитить царя, он был бы немедленно арестован, а потом, пожалуй что, и расстрелян. В общем, если допускать измену Мячина, то в ней же следует заподозрить и уфимских и миньярских рабочих-большевиков, что немыслимо и для них оскорбительно. Каких-либо оснований возводить на них такой чудовищный поклеп у Быкова, очевидно, нет.

Эти сведения Мячина позднее дополнил и уточнил Михаил Иванович Ефремов – член партии с 1905 года, в 1905–1910 годах один из руководителей уфимской боевой организации, затем бессрочный каторжанин. Я с ним встретился в августе 1951 года в одном из санаториев Сочи. В начале 1918 года Ефремов, как председатель Екатеринбургской губЧека, был хорошо осведомлен об обстоятельствах перевозки царской семьи. Оказалось, что прежде, чем явиться к нам в Уфу Мячин приезжал в Екатеринбург для предварительных переговоров в губкоме и губЧека. Мандат за подписью Свердлова он предъявлял и там. Посадив Романовых в Тюмени в поезд (Ефремов, вероятно, по ошибке, утверждал, что вся царская семья на тот момент была уже в сборе), Мячин получил сообщение, будто на них в пути готовится самосуд. А так как Мячин, в соответствии с мандатом, отвечал за них головой, он решил не рисковать и отправился в Омск. Не доехав до Омска одну станцию, он сел на прямой провод со Свердловым, от которого получил указание все-таки везти подконвойных в Екатеринбург, что Мячин и сделал. Пока шли эти телеграфные переговоры, к Мячину прибыл чекист Авдеев^[102] – помощник Ефремова по Красной гвардии, посланный Мячину на подмогу. Вот у этого-то Авдеева и создалось впечатление, будто Мячин собрался везти Николая на Дальний Восток^[103]. Ефремов утверждал, что об этом Авдеев тут же известил его телеграммой, хотя после эту телеграмму в ЧК затеряли. В результате екатеринбургские власти на какое-то время были дезориентированы.