Читать книгу - "Тайное братство - Робин Янг"

— Не прикасайся ко мне!

Уилл отошел в конец палубы. Сел на скамейку, понуро уронив голову.

«Опиникус» поплыл по Сене. На борту стояла мертвая тишина. Королевские стражники и свита сидели на скамьях вместе с рыцарями и сержантами. В каюте места хватило лишь для королевы и ее служанок. Не унималась лишь Элвин. Она начала всхлипывать сразу, как отчалил «Опиникус». Даже Уилл, который разделял ее горе, молился, чтобы она замолчала. Наконец один сержант грубо прикрикнул. Его голос в ночной тишине показался необыкновенно громким. Дверь каюты с шумом распахнулась. В дверях появилась королева Элеонора, бледная, негодующая.

— У тебя нет сердца? — крикнула она сержанту.

Затем подошла к Элвин, помогла ей подняться на ноги, мягко нашептывая на ухо слова утешения. Это напомнило Уиллу, как Саймон успокаивал лошадей в грозу в конюшне Нью-Темпла. Королева повела Элвин в каюту, там она и оставалась до конца плавания. Уилл продолжал тупо наблюдать за медленно меняющимся пейзажем и мухами, кружившими над мертвецами.

«Опиникус» причалил в Париже поздно вечером. Один матрос отправился в прицепторий за повозками для убитых и груза. Королева послала двоих стражников во дворец, где ее ждала сестра, королева Маргарита. Когда прибыли крытые повозки и карета, запряженная четырьмя черными лошадьми, королева посадила Элвин со служанками.

— Я беру ее с собой во дворец, — сказала она рыцарям, садясь в устланную коврами карету. — Ваш прицепторий не место для женщины. Тем более если у нее горе. — Она недовольно глянула на сержанта, который ночью кричал на Элвин.

Проводив королеву, рыцари и сержанты побрели по извилистым улицам Города,[15]мимо лавок, мастерских, командорства госпитальеров, затем вверх по рю де Темпль, к обнесенному стенами прицепторию тамплиеров, который находился в приятном соседстве с полями. Уилл почти не воспринимал окружающее. Когда они достигли прицептория, его отправили в опочивальню, где подросток и провел большую часть следующего дня.

Сегодня был его второй день в Париже. День похорон Овейна.

Колокола уже пробили к заутрене, а Уилл так и сидел на подоконнике. Сержанты в опочивальне пробудились. Зевали, негромко переговаривались. О чем, Уилл не знал, потому что не понимал их языка. С ним они общались по латыни. И вообще в прицепториях, где вместе жили рыцари из разных стран, языком общения была латынь.

Поверх рубах и рейтуз сержанты надели черные туники и встали в очередь к кувшину с тазом, омыть водой лицо. За окном было еще совсем темно. Робер подошел к столу последним. Покончив с умыванием, он отбросил назад роскошные белокурые волосы и направился к гардеробу. По дороге глянул на Уилла:

— Ты идешь в часовню?

Уилл отрицательно мотнул головой.

— Пусть остается, если хочет, — проговорил Гуго, поправляя тунику. Затем повернулся к Уиллу: — Ты бы поспал, когда мы уйдем, тогда, может, ночью нам не придется делить с тобой сны.

Робер недовольно поморщился. Взял с полки палочку и принялся скоблить свои и без того необычайно белые зубы. Покончив с этим, он ободряюще кивнул Уиллу:

— Не слушай его. Гуго очень дорожит сном.

Гуго сердито посмотрел на Робера:

— Ты опять за свое. Разговариваешь так, будто меня здесь нет!

Уиллу в первый раз после Онфлера захотелось улыбнуться. Юноши были всего на год старше. Робер — высокий, стройный, почти по-женски красивый. Утонченная линия высоких скул, выгнутые брови. Гуго — коротышка, полнощекий, с близко поставленными темными глазами, вздернутым носом и копной прямых темных волос.

Гуго подошел к гардеробу, снял черный плащ, накинул на плечи.

— Он очень насторожен с незнакомцами, — прошептал Робер Уиллу. — Из-за своей фамилии.

— А какая у него фамилия? — вяло поинтересовался Уилл, больше из вежливости.

— Де Пейро. Юмбер де Пейро, магистр Англии, его дядя. Семья де Пейро издавна служит ордену тамплиеров. Вот Гуго и боится, что какой-нибудь сержант, менее знатного рода, из корысти захочет искать с ним дружбы.

— Чего ты там шепчешь? — спросил Гуго.

Робер повернулся.

— Я говорил Уиллу, что ты однажды станешь великим магистром.

— Да, так оно и будет, — согласился Гуго. — На худой конец магистром Французского королевства.

Робер оттеснил Гуго к двери.

— Пошли, брат. Бог дал тебе душу, давай проверим, дал ли он тебе немного сердца, чтобы с ней совладать. — Выходя из опочивальни, он подмигнул Уиллу.

Колокол замолк. Значит, служба началась. Уилл продолжал сидеть на подоконнике. Последние четыре года он каждый день поднимался до рассвета на заутреню. Сначала с отцом, потом в Нью-Темпле. Но сегодня в первый раз не преклонит колени перед алтарем, а будет наблюдать, как светлеет небо, и слушать пение птиц.

Казармы сержантов стояли недалеко от конюшни, за ней можно было видеть поля, окаймленные дубами и серебристыми березами. По одному были разбросаны плетеные куполообразные ульи для пчел — пасека, снабжающая прицепторий медом. На ручье стояла водяная мельница. За ней — рыбные пруды, разные строения, амбары. Робер показал, где находятся жилища слуг, оружейная, гардеробная, пекарня и зернохранилище. В прицептории имелась даже своя гончарная мастерская с печью. Если бы Уилл высунулся из окна, то увидел бы высокие башни замка. Да, с величественным парижским прицепторием Нью-Темпл не шел ни в какое сравнение.

Спина и ноги сильно затекли. Уилл соскользнул с подоконника. Взял свой мешок, положенный в ногах кровати. Достал фальчион, тунику, рейтузы, в которых сражался в Онфлере. Налил в таз воды, начал отстирывать кровь. Вода скоро сделалась красновато-коричневой. Он тер, выплескивая воду на пол. По опочивальне распространился тухлый запах крови. Уилла начало подташнивать. Он вспомнил, как расширились глаза разбойника, когда в него вонзился клинок. Оказывается, убить человека ничего не стоит. Плоть слаба и податлива. Уилл радовался, что по крайней мере не видел лица. Тела наемников без масок сложили на пристани в Онфлере, но все равно он не смог бы определить, который его. Поэтому держался подальше. Для него человек в маске являлся воплощением зла.

Уилл разложил одежду на подоконнике. Вряд ли кто-то заметил его отсутствие в часовне. Единственным знакомым здесь был Гарин, но после прибытия они не встречались. Уилл принялся чистить фальчион. Меч больше не был детской игрушкой, подарком любящего отца. Он стал инструментом смерти. Засохшая кровь врага легко отслаивалась от клинка. Уилл пытался представить отца, сидящего рядом и объясняющего необходимость и правильность совершенного поступка. Отец напоминал еще о долге, который нужно выполнять. Но на самом деле Уиллу слышалось совсем другое. Как отец скучным монотонным голосом говорит, что тогда произошел несчастный случай и он не винит в этом сына.