Читать книгу - "Федюнинский - Сергей Михеенков"

Штаб фронта тоже был обеспокоен положением дел на участке 4-й армии. По просьбе Хозина Федюнинский приказал перебросить часть своих резервов на волховское направление. Но это было каплей в море. Позвонил в штаб Ленфронта, доложил обстановку Хозину, подробно — о положении на левом фланге и о волховском направлении.

— Решением Ставки для прикрытия волховского направления выделена 3-й гвардейская стрелковая дивизия, — ответил Хозин.

— Одной дивизии мало, товарищ командующий. Противник постоянно давит на север, на соединение с финскими частями. Замысел его имеет совершенно определенные черты. Прошу закрыть волховское направление дополнительно хотя бы двумя стрелковыми дивизиями и срочно перебросить несколько батарей противотанковой артиллерии.

После короткой напряженной паузы командующий Ленфронтом сказал:

— У нас, товарищ Федюнинский, перебросить вам нечего. И нечем. Весь транспорт занят на подвозе грузов в Ленинград. Ленинград голодает. Или вам это неизвестно? — Последняя фраза прозвучала упреком. Однако проблемы необходимости прикрытия волховского направления это не отменяло.

«Фронт приближался к Волхову, — вспоминал Федюнинский. — Противник вклинился на стыке 54-й и 4-й армий. Приказания и распоряжения Ляпина отличались противоречивостью, а согласовать свои действия с ним мне никак не удавалось, и это еще более усложняло обстановку».

На Военном совете армии пришли к выводу: генерал Ляпин дела запустил, обстановкой не владеет, действия 4-й армии не согласуются с обстоятельствами, которые в последние дни сложились на фронте, и выход один — просить штаб фронта и Ставку переподчинить отступающие войска 4-й армии полевому управлению 54-й армии. «Если это будет сделано еще сегодня, — отстукивал телетайп срочную шифровку в Москву и Ленинград, — то спасти положение можно. Если это будет завтра, то будет поздно: Волхов падет».

Жуковская школа: брать все на себя.

Пока Федюнинский ждал ответной телефонограммы из Москвы, в землянку к командарму протиснулись двое: командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков^[24] и уполномоченный Государственного Комитета Обороны по снабжению Ленинграда Д. В. Павлов. Вид у них был озабоченный. Первым, прямо с порога, заговорил Павлов:

— Как, Иван Иванович, удержите Волхов?

— А вы, Дмитрий Васильевич, видимо, приехали эвакуировать склады? — в свою очередь, спросил Федюнинский.

Железная дорога Вологда — Череповец — Волхов оставалась единственной магистралью, по которой шло снабжение блокированного Ленинграда. Из Волхова брала начало Дорога жизни через Ладогу. В Волхове были сконцентрированы продовольственные склады. Здесь перегружалось в вагоны и на железнодорожные платформы вооружение, которое продолжали выпускать заводы Ленинграда, для отправки на другие участки фронта.

Федюнинский рассказал о намерениях армии во что бы то ни стало удержать Волхов за собой, для чего запросил Москву о переподчинении Военному совету 54-й армии части войск 4-й армии. В это время командарма вызвали к телеграфному аппарату. Открытым текстом по ленте пополз приказ: «Ставка Верховного Главнокомандования приказала группу войск 4-й армии, действующую на волховском направлении по восточному и западному берегам реки Волхов, в составе 285-й, 310-й, 311-й, 292-й стрелковых дивизий, 6-й морской бригады, 3-й гвардейской стрелковой дивизии, двух батальонов 281 — й стрелковой дивизии, 883-го корпусного артполка и 16-й танковой бригады с 6 часов 12.11.41 года переподчинить тов. Федюнинскому и включить в состав войск 54-й армии».

Капитану Черокову, флотилия которого тоже оказалась в подчинении штаба 54-й армии, Федюнинский тут же предложил снять пулеметы со своих боевых судов и на автомашинах вместе с расчетами перебросить в район Волхова.

Чероков сказал:

— Я все понимаю. И даже то, что сейчас морякам целесообразней занять позиции в окопах. Но ведь меня отдадут под трибунал за разоружение кораблей!

— Ответственность за последствия беру на себя, — ответил командарм. — Поймите, Виктор Сергеевич, главное: если противник ворвется в Волхов и захватит ваши места базирования, вам придется топить свои корабли. И тогда уже будет все равно, с пулеметами они пойдут на дно или без пулеметов. А на береговых позициях ваши крупнокалиберные пулеметы могут сыграть большую роль.

Капитан Чероков выполнил приказ: пулеметные расчеты уже к рассвету влились в боевые порядки стрелковых частей. Братишки не хуже пехотных орудовали малыми саперными лопатами, окапывая позиции своих тяжелых ДШК. Они значительно усиливали огневую мощь пехотных позиций.

Федюнинский с группой офицеров сразу после получения телефонограммы из Москвы выехал в расположение штаба 4-й армии.

Штаб находился в деревне Плеханово. Штабную избу нашли по телефонным проводам, которые сходились у одного крыльца. «В штабе, как и во всей деревне, — вспоминал ту поездку Федюнинский, — царила обстановка невозмутимого благодушия.

— Где генерал Ляпин? — спросил я у дежурного по штабу.

— Генерал отдыхает, приказал не будить, — ответил дежурный.

— Разбудить все же придется, — настаивал я, с трудом сдерживая негодование. — Где он находится?

— Да тут, недалеко… в соседнем доме, — замялся было дежурный.

Ляпин отдыхал со всеми удобствами, как в мирное время. Приходилось только удивляться истинно олимпийскому спокойствию этого человека.

Когда генерала разбудили и он, торопливо одевшись, вышел к нам, я сообщил ему, что по приказу Ставки войска Волховской оперативной группы переходят в мое подчинение.

— А вам предлагается сегодня же ночью отбыть в штаб фронта, — жестко сказал я.

Нужно было действовать, не теряя ни минуты. Разобравшись в обстановке, я решил танковую бригаду, которой командовал полковник Зазимко, поставить позади боевых порядков отходивших войск, а зенитную артиллерию, прикрывавшую Волхов, использовать для стрельбы прямой наводкой по танкам противника. <…> Наконец я написал приказ, который в самой категорической форме запрещал дальнейший отход».

Сейчас эти приказы (а чаще выдержки из них) периода тяжелейших дней обороны Ленинграда, написанные «в самой категорической форме», некоторые наши и зарубежные историки приводят в качестве доказательств чрезмерной жестокости командования Красной армии, которое «закидало солдатским мясом» наступающие войска вермахта и только таким-де варварским способом смогло остановить их продвижение.