Читать книгу - "Время банкетов - Венсан Робер"

Генерал Фуа был один из новых независимых депутатов, избранных осенью 1819 года; депутаты эти, возможно, участвовали в банкете в «Радуге» и бесспорно состояли членами Общества друзей свободы печати, но членства этого не афишировали. Фуа, напротив, произвел сенсацию уже своей первой речью в палате; выступая в поддержку некоего отставного капитана, подавшего петицию, он сказал: «Когда здесь произносят слова честь и родина, эхо разносится по всей Франции». Красноречие генерала Фуа отличалось от манеры его коллег немалой резкостью, почти военным тоном, непримиримым патриотизмом, а поскольку вдобавок он во весь голос защищал революционную и имперскую армию, все это принесло ему исключительную популярность в стране. Весной 1820 года он неустанно выступал против пересмотра закона о выборах, а в течение следующей сессии вместе с Манюэлем, представлявшим в палате Вандею, вел ожесточенную войну против роялистов. Однако, в отличие от депутата из Вандеи^[220], он, сколько можно судить, никогда не участвовал ни в одном заговоре и не принадлежал к числу карбонариев.

Нетрудно догадаться, что при известии о приезде в Эльзас после завершения парламентской сессии 1821 года генерала Фуа эльзасские либералы не покладая рук принялись готовить ему восторженный прием, резко отличавшийся от той прохладцы, с какой встретили его в Лотарингии, во всяком случае в Меце и Нанси, где он был проездом. Эльзас в ту пору считался оплотом либерализма: большинство депутатов от этого края разделяли либеральные убеждения, между тем в новой палате либералы (в общей сложности около восьми десятков) составляли меньшинство — меньше одной пятой части. Регион значительно пострадал от двойного прохода по его территории армии коалиции, а затем от трехлетнего пребывания оккупационных войск, поначалу сильно отягощавшего местных жителей. Местная буржуазия и по крайней мере часть городских жителей сожалели об ушедшем имперском величии, о тех возможностях, которые Империя предоставляла региональной промышленности, прежде всего мюлузским хлопкопрядильным мануфактурам, и об утраченных административных и военных карьерах.

В Страсбурге в честь генерала Фуа два вечера подряд исполняли серенаду, а третью мэр запретил, ссылаясь на крики «Долой косвенные налоги!», которые якобы слышались из толпы. Это не помешало полутора-двум сотням нотаблей почтить генерала большим банкетом 29 августа, накануне его отъезда в Кольмар. Более двух сотен либералов из департамента Верхний Рейн встретили его в половине льё от городских ворот и торжественно проводили до гостиницы. Но большего они сделать не сумели, среди прочего потому, что лишь только процессия вошла в город, в ответ на восторженные возгласы молодых людей из кортежа раздались крики нескольких сотен ремесленников, которых кюре Мембур собрал на роялистскую контрманифестацию. Наконец, 5 сентября, когда генерал Фуа прибыл в Мюлуз, который роялисты называли «республиканским», появление его превратилось в настоящий триумф^[221]: он въехал туда еще более торжественно, чем Вуайе д’Аржансон год назад^[222], и его, так же как и предшественника, почтили большим банкетом с последующим балом. «Дабы, — сообщает нам восторженная реляция, опубликованная вскоре, — к удовольствиям этого дня смогли присоединиться и мюлузские дамы, у которых прочие добродетели и прелести, присущие их полу, облагорожены патриотизмом, за банкетом последовал блестящий и многолюдный бал, на котором генерал присутствовал до самого конца. Иллюминированный фасад особняка той гостиницы, где проходил бал, привлек внимание всего местного населения, но вечер, равно как и день, закончился без малейшего беспорядка».