Читать книгу - "Жуков. Рожденный побеждать - Владимир Дайнес"

На этот раз Сталин отреагировал спокойно, но ничего конкретного не сказал. Наверное, любой бы на месте Георгия Константиновича посчитал безумием с такой настойчивостью предлагать оставить без боя Киев и довольно большую территорию — за такие советы можно и поплатиться. Любой бы, но не Жуков. Но время показало, как он был прав. Впоследствии твердость и смелость Жукова в отстаивании своей позиции перед политическим руководством страны сделали свое дело: Сталин стал с большим вниманием прислушиваться к его обоснованным выводам и предложениям при выработке планов кампаний и стратегических решений.

Медлительность Сталина стала одной из причин поражения войск Юго-Западного фронта. 12 сентября из района Кременчуга перешла в наступление, нанося удары в северном направлении, 1-я танковая группа генерала Э. Клейста, а навстречу ей двигались дивизии 24-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы генерала Г. Гудериана. Через три дня ловушка захлопнулась в районе небольшого украинского села Лохвица. В киевском котле оказалось управление Юго-Западного фронта и свыше 452,7 тыс. человек, 2642 орудия, 1225 минометов, 64 танка. По данным германских историков, силами группы армий «Юг» и «Центр» было взято в плен 665 тыс. человек. В это число вошли бойцы и командиры Брянского фронта, плененные в августе — сентябре. 20 сентября погиб командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос.

Сталин считал одной из причин неудач то, что многие бойцы и командиры не проявляли необходимой стойкости. Требовались неординарные, более жесткие меры для наведения порядка на фронте. 12 сентября Ставка разослала военным советам фронтов директиву № 001919, написанную начальником Генштаба Шапошниковым под диктовку Сталина. В директиве отмечалось:

«Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: „нас окружили“ — и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют место на всех фронтах. Если бы командиры и комиссары таких дивизий были на высоте своей задачи, паникерские и враждебные элементы не могли бы взять верх в дивизии. Но беда в том, что твердых и устойчивых командиров и комиссаров у нас не так много.

В целях предупреждения указанных выше нежелательных явлений на фронте Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных бойцов, численностью не более батальона (в расчете по 1 роте на стрелковый полк), подчиненный командиру дивизии и имеющий в своем распоряжении, кроме обычного вооружения, средства передвижения в виде грузовиков и несколько танков или бронемашин.

2. Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в поддержании и установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники и бегства, поддержку честных и боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством.

3. Обязать работников особых отделов и политсоставов дивизий оказывать всяческую помощь командирам дивизий и заградительным отрядам в деле укрепления порядка и дисциплины дивизии.

4. Создание заградительных отрядов закончить в пятидневный срок со дня получения настоящего приказа».

Комиссия Государственного комитета обороны, находившаяся в Ленинграде, пришла к однозначному выводу: оставлять Ворошилова в качестве руководителя обороны Ленинграда нельзя. В город на Неве был направлен Жуков, который вез с собой записку Сталина, адресованную Ворошилову: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву».

Военно-транспортный «Дуглас», на борту которого находился Жуков, вылетел утром 10 сентября с аэродрома Кайвакса в сопровождении трех звеньев 160-го истребительного авиационного полка. Поначалу полет проходил спокойно. Однако при выходе на побережье Ладожского озера в районе Шуряги, между устьями Волхова и Свири, неожиданно впереди появились «мессершмитты». Советские истребители вступили в бой с противником. «Дуглас» резко ушел на малую высоту и увеличил скорость, продолжая лететь своим курсом. Немецкие истребители предпринимали одну попытку за другой, чтобы прорваться к «Дугласу», но группа прикрытия, умело маневрируя в непосредственной близости от него, отразила все вражеские атаки. Противник оставил в покое советские самолеты только вблизи Ленинграда. Так, благодаря мужеству и самоотверженности летчиков 160-го истребительного авиационного полка, успешно закончился перелет Жукова в город на Неве.

Приехав в Смольный, Жуков прошел в кабинет Ворошилова. Здесь за покрытым красным сукном столом сидело человек десять — проходил расширенный военный совет Ленинградского фронта, решавший вопрос об уничтожении важнейших объектов города и кораблей Балтийского флота. Характер разговора буквально взбесил Жукова. Здесь думают не о сопротивлении, а о сдаче города. Он подал записку Сталина Ворошилову. Тот молча прочитал ее и грузно опустился на стул.

Г. К. Жуков объявил присутствующим, что он назначен командующим фронтом, а начальником штаба будет генерал-лейтенант М. С. Хозин. Приказ Ставки о назначении Жукова командующим войсками Ленинградского фронта был подписан 11 сентября.

Обстановка в городе была критическая. До войны никто и не думал, что Ленинград придется оборонять с юга. А теперь город был блокирован со всех сторон. На улицах, в жилых кварталах рвались бомбы и снаряды. Немецкое командование беспрерывными обстрелами и бомбежками пыталось сломить у войск и населения волю к борьбе. В этой тяжелой ситуации требовалось не только переломить упаднические настроения командования и руководства города, но и в короткие сроки организовать имеющимися в наличии силами прочную оборону. Помощи в ближайшее время ждать не приходилось. Г. К. Жуков приказал генералу И. И. Федюнинскому, прибывшему с ним из Москвы, отправиться в 42-ю армию, где сложилась наиболее напряженная обстановка, на месте во всем разобраться и принять необходимые меры по предотвращению прорыва противника к Ленинграду через Пулковские высоты. «Штаб 42-й армии размещался в железобетонных дотах Пулковского укрепленного района, — вспоминал И. И. Федюнинский. — Отсюда до переднего края обороны было так близко, что когда я шел по траншеям к блиндажу командарма, то слышал над головой знакомое злое посвистывание пуль. Командующий армией генерал-лейтенант Иванов сидел в блиндаже, подперев голову обеими руками. Перед войной я учился вместе с Ивановым на курсах при Академии Генерального штаба. Мы были тогда в одной учебной группе. Позднее он стал заместителем командующего Киевским Особым военным округом. Я знал генерала Иванова как человека, отличавшегося завидной жизнерадостностью, очень энергичного, распорядительного, волевого. Но сейчас он сидел передо мной усталый, с небритым, осунувшимся лицом, угнетенный и подавленный. Иванов не выразил никакого удивления, увидев меня, точно мы не встречались всего несколько дней».