Читать книгу - "Здесь восходит солнце - Джошуа М. Грин"

Артур Эванс, один из учителей Джорджа, вспоминал: «Во всей этой истории с молниеносной славой „Битлз“ самым удивительным было для меня то, что там был Харрисон. Я помню, это, был очень тихий мальчик, можно сказать, интроверт, который всегда сидел в самом дальнем углу и молчал, он даже не поднимал глаз»^[8].

Однако друзья видели его в ином свете. «У него был жесткий юмор, — вспоминает одноклассник Род Отен, — он всегда проказничал, и его отталкивала тупость в людях»^[9]. Угрозы классного руководителя лишь делали его еще более равнодушным к учебе, вызывая в нем чувство праведного гнева. «Джордж был бунтарем. В классе был мальчик, от которого так дурно пахло, что когда учителя хотели наказать провинившегося ученика, они сажали его рядом с этим мальчиком. Джордж добровольно садился рядом с ним, чтобы поддержать его».

Репутация института как одного из лучших учебных заведений Ливерпуля не убавила его отвращения к учебе, и он проваливал один предмет за другим. Он часто прогуливал занятия, чтобы посидеть в кинотеатре, ставшем еще одним убежищем для Джорджа и позднее сыгравшим большую роль в его жизни. «Я ничего не могу рассказать о его успеваемости, потому что он ничего не делает» — писал классный руководитель. В конце концов, после того как его родители получили от него слишком много отрицательных отзывов, Джордж окончательно распрощался с институтом.

«Лучше бы ты занялся чем-то другим, поступил на работу», — говорил ему отец, намекая, что пора браться за ум. Наконец, пройдя интервью в Центре трудоустройства молодежи, Джордж устроился на должность помощника электрика в магазине «Блейкерс», где он почти ничего не делал и предпочитал отсиживаться в подвале магазина, дожидаясь конца рабочего дня, чтобы как можно скорее попасть домой и взять в руки гитару.

В юности Джордж часто хворал, из-за чего он много дней проводил дома, практикуясь в игре на гитаре. Он страдал от тонзиллита, а в тринадцатилетнем возрасте заболел нефритом, воспалением почек, из-за чего вынужден был шесть недель провести в больнице.

Он возненавидел эту больницу, где по полу ползали тараканы, которые иногда заползали к нему в постель, да и доктора были не очень квалифицированными: лучшие из них давно покинули Ливерпуль в поисках более высоких заработков. Но Джордж никого не осуждал. Он сам стремился вырваться на свободу, переехать куда-нибудь, где есть больше возможностей. Детство в Ливерпуле — это период нетерпеливого ожидания, окрашенного надеждой на что-то лучшее впереди. Как большинство подростков послевоенной Британии Джордж мечтал об открытии новых миров, а к 13 годам пределом его мечтаний была карьера рок-музыканта. Придет день, когда он не сможет себе представить ничего хуже, чем такая карьера. В 1956 году британцы услышали по радио новую музыку. Рок-н-ролл — приземленный, сексуальный, громкий, агрессивный, эгоцентричный, вызывающий. Он абсолютно точно выражал устремления послевоенной молодежи, стремившейся вырваться из тисков условностей. После Второй мировой войны взрослое поколение стремилось к тишине и покою и новая музыка их раздражала. Психолог Фрэнсис Дж. Брейсленд, в то время президент Ассоциации американских психологов, назвал новую музыку «заразной болезнью... напоминающей людоедство». Шли дебаты: порядочным детям следует заниматься учебой, а не «вихлять бедрами» и «орать во все горло»^[10].

Джорджу было 13, и он только что покинул больницу, когда в его жизнь ворвался рок-н-ролл, — это были песни Фэтс Домино «Я опять влюблен», Элвиса Пресли «Отель разбитого сердца» и Литтл Ричарда «Тутти-Фрутти». От этой музыки захватывало дух и страшно хотелось играть с этими музыкантами. В те дни музыкальные ансамбли создавались очень легко. Кто-то барабанил по тазику, кто-то придумывал бас-гитару, третий пытался брать аккорды на гитаре, четвертый дул в какую-нибудь железную трубочку вместо гармоники — и это называлось оркестром. К концу пятидесятых годов в Ливерпуле появилось более трехсот оркестров, исполнявших самые популярные мелодии в дансингах и городских концертных залах, в молодежных клубах, на катках, в церковных залах, кофейнях, барах и в пабах. В этот портовый город новые пластинки из Америки прибывали раньше, чем в другие города Британии. Джордж внимательно прислушивался к этим новым мелодиям на вечеринках, в магазинах грампластинок, дивясь на незнакомые аккорды и гитарные пассажи. Пока его родители заслушивались музыкой Бинг Кросби и мечтали заработать больше денег, такие ребята, как Джордж, заслушивались песней Элвиса Пресли «Гончая собака» и мечтали стать музыкантами.

Джордж ездил в опостылевшую ему школу на двухэтажном автобусе — точно на таком же работал его отец. Джордж встретился с Полом Макартни на верхнем этаже автобуса в 1956 году, где Пол решил выкурить трубку, чтобы испытать те же чувства, которые испытывал Дилан Томас. Пол посещал ту же школу, но был на 9 месяцев и на один класс старше Джорджа. Он читал пьесы Сэмюэля Беккета и Теннесси Уильямса, обожал мюзиклы и Фреда Астейра и, подражая своему отцу, пытался импровизировать на домашнем фортепиано на тему «Колыбельная листьев» и «Лестница в рай». «Если ты хочешь играть, — говорил отец Пола, — надо как следует этому учиться, и если ты научишься, то сможешь играть на вечеринках». После того как Джордж продемонстрировал Полу количество известных ему гитарных аккордов, они начали практиковаться вместе.

Пол играл в группе «Куерри Мен» (The Quarry Men). «У меня есть друг, — сказал он лидеру группы Джону Леннону. — Он немного моложе меня, но безукоризненно исполняет «Рончи» (Raunchy)».

Джон был на три года старше Джорджа и посещал близлежащий Художественный колледж. Не определившись точно, кто он — художник или бунтарь, Джон днем носил берет, а вечером кожаный пиджак. Джордж наиграл Джону «Рончи» на втором этаже автобуса по дороге домой в феврале 1958 года, и это звучало точно так же как, у гитариста Билла Джастиса. «Ты принят», — сказал Джон.

В Ливерпуле пятидесятых поступить в оркестр означало стать членом команды. Джоуи Молланд, прославившийся как гитарист в оркестре Бэдфингер, вспоминал этот период: «Всех нас объединяло чувство сплоченности, никому и в головуне могла прийти мысль о дезертирстве. Оркестр был нашей семьей и нашей общей работой. Нас объединяла работа. Так нас воспитывали в те времена — в духе английского патриотизма, и мы не забывали историю Англии и особенности английского характера. Считалось, что англичанин должен стойко переносить все испытания, веря, что, в конце концов, все устроится наилучшим образом. Тогда в Ливерпуле нам было просто необходимо такое отношение к жизни. Ведь в те времена, бывало, приходилось закладывать отцовский Костюм в понедельник и в пятницу, когда отец приносил зарплату, выкупать его, а в промежутке семье надо было как-то выживать. Я думаю, благодаря этому у людей было развито качество преданности»^[11].