Читать книгу - "Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры - Дмитрий Шерих"

Из официального сообщения, увидевшего свет 17 июня 1831 года и напечатанного в качестве приложения к газетам «Санкт-Петербургские ведомости» и «Северная пчела»: «При первом известии о появлении холеры в Риге и в некоторых городах Приволжских приняты были все меры к ограждению здешней столицы от внесения сей болезни: по всем дорогам, ведущим из мест зараженных и сомнительных (равномерно и в Кронштадт), учреждены были карантинные заставы, все вещи, посылки письма, оттуда получаемые, подвергнуты рачительной окурке и т. д. – словом, сделано все возможное к предотвращению сего бедствия. Несмотря на все сии предосторожности, холера, по некоторым признакам, проникла в Санкт-Петербург».

Ригу холера атаковала весной 1831 года, унеся множество жертв. В столицу, впрочем, эпидемия явилась из Поволжья транзитом по водным путям; карантинные меры, теперь признанные вполне разумными, не помогли; о признаках пришествия холеры в официальном сообщении говорилось: «На прибывшем сюда из Вытегры 28-го минувшего Мая судне, называемом соймою, заболел 14-го сего Июня Вытегорский мещанин. Признаки его болезни были сходны с холерою, но при медицинском пособии он получил облегчение.

Того же числа, в 4 часу утра, в Рожественской части, в доме купца Богатова, работник живописного мастера подвергся всем признакам холеры и в 7 часов по полудни умер.

16-го числа заболели сими же припадками в частях: Рожественской будочник, Литейной ремесленник, 2-й Адмиралтейской маркер и в Артиллерийской госпитали школьник, из коих первые двое сегодня померли; вновь же заболели в Московской части 1, и в Литейной 1, – так что на сей день больных с признаками холеры осталось 4: из них 3 надежных к выздоровлению.

При сем случае Начальство столицы долгом поставляет свидетельствовать, что употребленные при подании помощи сим больным, полицейские и медицинские чиновники, поступали с примерным усердием и можно сказать, с самоотвержением.

Вот все, что доныне известно в сем отношении. Благомыслящие жители сей столицы могут быть уверены, что Правительство принимает все меры и средства к устранению и прекращению сего бедствия. От их усердного и ревностного содействия видам Высшей Власти, от верного и точного с их стороны исполнения благих распоряжений Начальства будет зависеть и достижение желаемой цели».

Невиданная откровенность официального заявления имела как минимум две причины. Одна была заявлена прямо в тексте: государь император, «поставив Себе всегдашним правилом во всех действиях Правительства наблюдать гласность, без малейшего сокрытия бедствий», высочайше велел обнародовать все данные. Но была и причина другая, не менее веская: опыт подсказывал, что если Cholera morbus уж пришла, причем проявилась сразу в нескольких частях столицы, то последствия будут серьезнейшие. И таиться поздно. Да и глупо.

Графиня Дарья Федоровна Фикельмон, супруга австрийского посланника в России, 17 июня записала в дневнике: «В Петербурге появилась холера. Один человек уже умер и трое больных. От этого известия так сжалось сердце! Как тут не тревожиться за всех тех, кого любишь! Сколько удручающего в этом понятии – эпидемическое и заразное заболевание, и какая безмерная печаль охватывает душу!».

Шеф жандармов и начальник Третьего отделения Собственной Е.И.В. канцелярии Александр Христофорович Бенкендорф вспоминал: «В Петербурге вдруг впервые появилась холера. Государь из Петергофа, где имела пребывание Императорская фамилия, тотчас поспешил в столицу для принятия первых мер против этого грозного бича. Он велел устроить больницы во всех главнейших пунктах города; назначил окружных начальников для надзора за ними и для подаяния пособия неимущим и в особенности осиротелым от болезни; наконец, приказал немедленно вывести кадетские корпуса в Петергоф».

Меры в самом деле были приняты экстренные. 14 июня умер помощник «живописного мастера» в Адмиралтейской части столицы – а уже 16 июня впервые собрался комитет «для принятия мер противу распространения холеры в здешней столице», учрежденный под руководством военного генерал-губернатора столицы Петра Кирилловича Эссена. В состав его вошли генерал-адъютанты граф Александр Иванович Чернышев, граф Арсений Андреевич Закревский и князь Александр Сергеевич Меншиков; чуть позже комитет пополнили генерал-адъютант Илларион Васильевич Васильчиков, управляющий Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии Максим Яковлевич фон Фок и врачи – лейб-медики Яков Васильевич Виллие и Осип Осипович Реман.

Представительный состав – и пускай профессиональные медики оказались там в меньшинстве, зато исполнительная власть была представлена ровно настолько, чтобы обеспечить решениям комитета быструю реализацию. Да и врачи были привлечены в комитет не случайные, плоть от плоти исполнительной власти: Осип Реман исполнял должность гражданского генерал-штаб-доктора, а Яков Виллие руководил Медико-хирургической академией. О холере, надо заметить, Яков Васильевич знал больше всех других своих товарищей по комитету, хотя воззрения на болезнь имел специфические: еще в 1830 году он издал «Описание индийской холеры для врачей армии», где утверждал, что холеру провоцирует отделение желчи, а поскольку жаркие месяцы «есть время больших жаров и умноженного действия печеночной системы», то именно летом и вспыхивают эпидемии. И в 1831 году, забежим вперед, лейб-медик был активен: лично исследовал больных и составил затем «Отчеты о средствах, употребленных против холеры в военных госпиталях в С.-Петербурге с практическими замечаниями о свойствах сей болезни»…

На первом же заседании комитета был принят целый комплект решений – прежде всего во исполнение августейших указаний, перечисленных выше Бенкендорфом. Постарались учесть и общее, и частное, используя при этом «все те меры, которые оказались успешными и благодетельными в Москве». Постановили, «чтобы в каютах пришедших сюда по Неве барок, вся солома была сожжена, полы в них вымыты щелоком, окурены, и чтобы вещи подвергнуты были такой же окурке и проветриванию». В каждую из 13 частей столицы назначили по одному попечителю, главному доктору и медицинскому инспектору, также распорядились «при временных больничных домах и приемных лазаретах иметь Коммисаров, Смотрителей и вахтеров, прислугу, как мужскую, так и женскую», во все больницы «теперь же доставить необходимые медикаменты», при обнаружении «сомнительных больных» в частных домах принять меры «к ограждению самого дома» и обеспечить заболевших экстренной помощью.