Читать книгу - "Сокровища святых. Рассказы о святости - Наталия Черных"

Помогать заключенным христианам в темницах было обычной практикой общины. Связана она была со многими трудностями. Помогали кто чем мог: пищей, одеждой, лекарствами. Омывать раны мучеников считалось одним из самых достойных служений. Многие святые приняли святое крещение именно в темнице, и многие — в собственной крови. То есть, не будучи крещенными, исповедовали Христа и приняли за Него смерть. По смерти мученика община выкупала его тело у властей и устраивала своеобразный праздник погребения. Именно праздник: мученическая смерть воспринималась первыми христианами как рождение в будущую жизнь. По смерти мученика община не оставляла его семейство без попечения.

Некоторым мученикам приходилось отказываться и от самой жизни ради тех, с кем они были связаны узами Христова родства. Так преподобномученица Варвара последовала беспрекословно за своей настоятельницей — устроительницей Марфо-Мариинской обители, а когда-то великой княгиней Елисаветой (Романовой), хотя та и не просила ее. Обе расстреляны в Алапаевске в 1918 году. Примечательно, что великая княгиня, будучи уже на краю смерти, как бы инстинктивно, автоматически — совершала довольно странные с разумной точки зрения вещи: она перебинтовала простреленную ключицу смертельно раненного великого князя Иоанна, своего дальнего родственника по мужу. Такое совпадение родства земного и родства небесного довольно часто встречалось и у первых христиан. Еще святой апостол и евангелист Лука упоминает в Книге Деяний о том, что апостолу Павлу во время его первых уз помогал племянник.

Другой пример: семья священника Таборанского в годы Великой Отечественной войны приютила ссыльного владыку Иосифа (Чернова). Вся семья находилась под надзором: сначала большевиков и ЧК, а потом и гитлеровских оккупантов. Глава семьи, священник, в некоторые периоды вынужден был прятаться в гроте за компостной ямой. И тем не менее владыку Иосифа приняли, невзирая на опасность.

Жизнь и состояние других членов церкви так же важны для христианина, как и жизнь его самых близких. Зачастую христианское родство побеждает кровное: знание о будущей, вечной жизни, присущее христианину, придавало уверенности и силы для победы над косностью и укрепляло волю. Вот это качество — умение ценить жизнь другого человека выше своей собственной, умение видеть в каждом Христа, и является качеством той повседневной жертвы, за которое первых христиан так и называли: святые.

Отличительными чертами быта первых христиан были общительность и взаимопомощь. «Благотворения и общения не забывайте», — говорит апостол Павел в одном из своих Посланий. В античности тоже было понятие общины (греческие города-полисы). Существовало и понятие круга, касты. Христианское сознание, руководствуясь помощью свыше, усвоило все лучшее из нажитого опыта, мудро приняло все, что можно принять, оставив все, что нужно оставить. Ничего напрасно, или, говоря по-церковнославянски, праздно — вот довольно точное определение жизни древнего святого. Вокруг него весь мир движется, оживает и приобретает совершенно новые оттенки отношений. Если порой христиан нельзя отличить от нехристиан по языку и внешности, то по образу жизни — довольно четко.

Языческий мир индивидуалистичен. Он знает о доблести и преступлении, и лучшие из его строгих законов взяты на вооружение христианством. Но представление о человеке в языческом мире сравнительно простое. В нем человек относительно свободен в своих желаниях и поступках. Личность язычника почти не ведает о своей изначальной раздробленности, и потому почти себя не осознает как личность. Личность язычника — это скорее деталь архитектуры, пейзажа, нечто унифицированное. Как только в человеке некое качество развивается настолько, что превосходит доступный пониманию простой личности уровень, происходит катастрофа. Ни Александру Македонскому, ни Юлию Цезарю их соотечественники и подчиненные не могли простить их воли и талантов. Герои и даже боги древнегреческих трагедий завидуют простым смертным: Афродита мстит Ипполиту, Эдип убивает отца и др. Языческому сознанию невозможно ни понять, ни принять то, что есть нечто другое, возможно, даже его превосходящее. Все замыкается на индивидуальности; в этом драма языческого мира и его недостаточность.

^{Вход Господень в Иерусалим}

Христианство предложило новый тип личности и отношений, гораздо более сложный: не мир, но меч. Возник целый институт норм и отношений. Тем не менее только в христианском сознании находятся возможности для наиболее гармоничного сотрудничества личностей. То, что было недоступно понятию язычника, осознается и принимается христианином. Например, помощь бедным. В античном мире она считалась актом филантропии, причудой. А в христианстве она стала нормой жизни и скрепляющим раствором всего здания церкви. «Амвросий Медиоланский, епископ Рима, во время гонений велел продавать церковные сосуды и выручать на полученные от продажи средства невольников, причем не только братьев христиан» (взято из предисловия Г. Прохорова к изданию «Об обязанностях священнослужителей», Казань, 1908 г., репринт «Благовест», 1995).

Прежде всего, святых первых времен создавало и объединяло общее служение — молитва. Затем, с течением развития богослужебной практики, оно приняло канонические формы. В православном обиходе прежде всего — литургия, всенощное бдение, молебны, панихиды и другие требы. Создалось учение о семи Таинствах Церкви: крещении, миропомазании, евхаристии, елеосвящении (соборовании), браке, хиротонии (рукоположении в сан) и исповеди. В католичестве примерно то же самое, но церковная служба называется мессой. В католичестве и православии разное расписание постов, разные их условия. Но и там, и здесь посты признаются нормой жизни христианина. Практика лютеран таинств не знает, но их молитвенные собрания так или иначе являются общим служением.

Сохранилось предание II или III века по Рождестве Христовом, что если несколько христиан собиралось в доме, то молились они все вместе, так как совместная молитва считалась большой силой. И совместную молитву тоже можно назвать помощью друг другу. Согласно древним источникам, утро христиане начинали с чтения псалмов (чаще всего это был 62), а перед сном читался псалом 140. По воспоминаниям автора многих богословских трактатов II века Тертуллиана, молились христиане стоя. Другие богословы того времени (Ориген) делают исключение для больных: молиться можно и сидя, и лежа, главное, чтобы

душа была исполнена Христовым духом. Служение, как видим, принималось в целом, так что немощи одних покрывались силами других; математического уравнения сил не возникало, наоборот: каждый получал свой талант, согласно апостолу, «мир и радость о Духе Святом». Ведь молитва не просто просьба, это прежде всего хвала и сочетание человеческого духа с Божеством Христа, это обожение человека. А у Христа ни в чем нет недостатка, и Ему незачем помогать одному человеку за счет другого. Вот это «общение хвалы» и было центром христианской жизни.