Читать книгу - "Ленин и Инесса Арманд. Любовь и революция - Лилия Гусейнова"

Бывало, что по многу часов подряд сидя в одном из французских кафе, мы много говорили обо всех предстоящих свершениях, обо всем, что нам предстояло. Я смотрел на эту изящную женщину и думал, сколько же в ней огня, и с каким восторгом и восхищением она слушает то, о чем я говорю. Мы понимали друг друга с полуслова, у нас были общие идеалы, общие идеи. Она в отличие от многих женщин действительно была увлечена революцией и марксизмом.

– Владимир, я много раз перечитывала твою работу «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения». Ты дал такой точный анализ положения в международном социал-демократическом движении. Это удивительно четко и ясно. О, эту твою работу должны прочесть как можно больше людей!

– Инесса, я хотел донести до общественности, что в социал-демократии существуют две позиции, два различных направления. Одно из них твердо стоит на почве марксизма, другое же, по существу, – оппортунистическое под предлогом того, что «старый догматический» марксизм якобы устарел, выбрасывает из учения Маркса его революционное содержание, превращает марксизм в реформизм. И показать, насколько острая между этими двумя направлениями ведется идеологическая борьба!

– О, как я это понимаю! Но к несчастью не все понимают учения Маркса так точно как ты! А твоя другая книга «Шаг вперед, два шага назад (Кризис в нашей партии)» – еще более откровенна и блистательна! Сколько смысла в каждой точно сказанной фразе!

– Нет, ну не стоит так хвалить меня, Инесса. Мне даже как-то неловко! Я просто должен был обратить внимание на то, что в партии образовалось два течения – большевистское, революционное, действительно представляющее большинство партии, и меньшевистское, оппортунистическое. Я показал в этой книге существо меньшевизма и высказался за разделение партии, являвшееся неизбежным ввиду коренных разногласий между большевиками и меньшевиками. И сформулировал нормы партийной жизни, к которым отнес: строжайшее выполнение всеми без исключения членами партии ее Устава, соблюдение принципов демократического централизма, развертывание активности членов партии, критики и самокритики.

– Все верно, без соблюдения принципов невозможно представить себе эффективную работу партийной жизни. Я не могу понять, почему такие очевидные вещи не видят другие!

– Оставим это на их совести. И постараемся сделать все возможное для следования нашим идеям и привлечения тех, кто серьезно будет относиться к нашей совместной работе как к делу жизни, а не как к бирюлькам, в которые можно поиграть и забыть.

Я не мог не заметить этих восторженных глаз, этого красивого тела, которое слегка подается вперед, словно тоже не в состоянии удержать рвущихся наружу идей и мыслей.

В этой страстной натуре так тесно переплелись и желание революции, перемен, и живой, требующий постоянной пищи ум, что мне казалось, разговаривай мы сутками напролет – нам все также было бы интересно друг с другом.

Хотя, признаюсь честно, вначале я подозревал в Инессе только любовь ко всему модному и новому. Ведь многие дамы в то время считали увлечение революцией ничем иным как таким же хобби, как вышивание крестиком перед камином. Но Арманд развеяла мои сомнения, когда я, решив проверить ее и вывести на чистую воду, завел разговор о том, что год назад в 1908 году я, находясь в Лондоне, написал свое философское произведение – «Материализм и эмпириокритицизм: Критические заметки об одной реакционной философии». И что первое издание было уже отпечатано частным издательством «Звено» в Москве и вышло в свет в этом году. Каково же было мое изумление, когда она сказала, что прекрасно знает об этом труде и как раз в поезде прочитала его.

– Достать было невероятно сложно, – немного с детской гордостью сказала Арманд, – но я связалась со знакомыми в Петербурге, а они – с кем-то из своих приятелей в Москве. Случилось, наверное, чудо, потому что, приобретя твой «Материализм и эмпириокритицизм», они успели передать его мне через нескольких проводников! Ты не представляешь, какую цепочку пришлось выстроить, чтобы произведение догнало мой поезд на одной из станций! И это того стоило, Владимир! Я не могла не прочесть твою всестороннюю критику субъективно-идеалистической философии – эмпириокритицизма!

И тут я понял – она безумна в своих желаниях постичь новое, и она одержима моими трудами! И мне это было чертовски приятно! Меня никогда не волновали просто красивые куклы. Безусловно, женщина должна быть женщиной, но так редко можно встретить еще и умную представительницу противоположного пола, которая думает и рассуждает практически как ты сам. Я так был поражен результатами своей проверки Инессы, что потом мы целых три часа только и говорили о материализме и эмпириокритицизме… И ей ни капли не наскучили мои разговоры!

– Знаешь, моя всестороння критика субъективно-идеалистической философии – эмпириокритицизма – это мое самое настоящие детище! И я хочу напомнить те доводы, которыми побивают материализм Базаров, Богданов, Юшкевич, Валентинов, Чернов и другие махисты. Это последнее выражение, как более краткое и простое, притом, получившее уже право гражданства в русской литературе, я употребляю наравне с выражением: «эмпириокритики». Что Эрнст Мах – самый популярный в настоящее время представитель эмпириокритицизма, это общепризнано в философской литературе, а отступления Богданова и Юшкевича от «чистого» махизма имеют совершенно второстепенное значение, – я сделал паузу внимательно глядя в глаза своей собеседницы.

Она вся подалась вперед, жадно впитывая все мои слова и ожидая, когда я продолжу говорить. Тут внутри меня что-то как будто щелкнуло, переключилось. У меня как будто спала пелена и я ясно увидел сидевшую передо мной женщину. Красивую, полную сил и страсти. Она смотрела на меня как на Бога – Бога революции. Я почувствовал, что она как будто дает мне силы. Как будто ее непоколебимая вера наполняет изнутри мой измученный постоянными недосыпами и переездами организм! Она словно омолаживала меня, и я вновь чувствовал прилив сил и энергии. Непостижимо… Мое сердце забилось словно бешенное, а Инесса, все ближе наклоняясь ко мне, пошептала своим нежным голосом:

– Продолжай, Владимир, я прошу тебя!

Мне показалось, что если я не продолжу, то она не вынесет этого! Настолько жадно и передано смотрела она на меня своими поразительно прекрасными глазами, и я, будучи не в силах больше держать затянувшуюся паузу, продолжил:

– Материалисты, говорят нам, признают нечто немыслимое и непознаваемое – «вещи в себе», материю «вне опыта», вне нашего познания, они впадают в настоящий мистицизм, допуская нечто потусторонне, за пределами «опыта» и познания стоящее. Толкуя, будто материя, действуя на наши органы чувств, производит ощущения, материалисты берут за основу «неизвестное», ничто, ибо-де сами же они единственным источником познания объявляют наши чувства. Материалисты впадают в «кантианство» (Плеханов – допуская существование «вещей в себе», т. е. вещей вне нашего сознания), они «удвояют» мир, проповедуют «дуализм», ибо за явлениями у них есть еще вещь в себе, за непосредственными данными чувств – нечто другое, какой-то фетиш, «идол», абсолют, источник «метафизики», двойник религии («святая материя», как говорит Базаров). Таковы доводы махистов против материализма, повторяемые и пересказываемые на разные лады вышеназванными писателями! Инесса, ты понимаешь, о чем я?