Читать книгу - "Я русский солдат! Годы сражения - Александр Проханов"

О. Журавлёва:— Но получается, что в одну сторону идут Ксения Собчак и Шендерович, в другую сторону идут Путин, Медведев, я не знаю там, Шувалов или еще кто-то, а страна идет в третью.

А. Проханов: — Они идут в одну сторону, потому что они — порождение путинизма, потому что путинизм — порождение ельцинизма. Ну, посмотрите, что такое Ксения Собчак?

О. Журавлёва: — Ну понятно, что товарищ Сталин был лучше всех…

А. Проханов: — Нет, почему-почему? Навуходоносор был лучше всех. Вы же его поклонница. Понимаете?

О. Журавлёва: — Да, я — поклонница Навуходоносора, да.

А. Проханов: — Хамураби…

О. Журавлёва: — Разумеется.

А. Проханов: — Верный вывод из моих слов, я думаю.

О. Журавлёва: — Давайте вернемся к самому понятию Кремля. Когда мы говорим: «Кремль, Кремль, он там мистического чего-то не видит», — а некоторые считают, что как раз в Кремле вся мистика-то и содержится, что когда люди туда попадают, что бы они ни хотели, какими бы они там либералами, демократами, коммунистами туда ни вошли, на выходе все равно получается государь-батюшка.

А. Проханов: — Ну да. Вот, например, один парень влез в Кремль, его звали Лжедмитрий. Он там немножко посидел, а его потом зарядили в Царь-пушку и выстрелили в сторону Москва-реки. Не всяк попадающий в Кремль становится мистиком.

Кстати, Зиновьев, когда пришли красные в Кремль (это мой дед говорил, царство ему небесное), они устраивали там оргии в теремных палатах на царских постелях.

О. Журавлёва: — Чтобы десакрализировать пространство.

А. Проханов: — Чтобы десакрализировать… Нет, чтобы изнасиловать своих врагов морально. Уже враги были в Ганиной яме, а они еще трахались с какими-то проститутками там своими на царских постелях. Поэтому очень важно, конечно, оскорбить, осквернить и уничтожить эту святыню. И, кстати, я слушал, это у вас же говорил Леонид Радзиховский о том, что пора десакрализировать Кремль. Это гениальная мысль. И вообще Радзиховский — он, в общем, гений вот этих комбинаций интеллектуальных. Он до этого говорил, что, например, пора вырвать из русского сознания ощущение осажденной крепости, пора прекратить оборонное сознание России, потому что никто на Россию не нападает.

Я вот говорил (я только что был в Секторе Газа), я думаю, что Израиль — это осажденная крепость. Что сознание израильтян — оно абсолютно оборонное, оно зиждется на…

О. Журавлёва: — Ну, у них есть на это причины.

А. Проханов: — …на обороне своего проекта. Более того, сознание евреев мессианское. Да и сам проект Израиль — это мессианский проект, это реставрация идеи земли обетованной. И только одному народу отказывают в мессианском сознании — России. У России нет врагов.

О. Журавлёва: — А что, а Швейцария — тоже мессианская, оборонная и все остальное? Америка?

А. Проханов: — Нет, Швейцария — нет. А, вот еще Кантон швейцарский. Он небольшой, правда, его можно на велосипеде проехать за 4 минуты. У него тоже нет оборонного сознания. А у Америки мощнейшее оборонно-агрессивное сознание, это сознание авианосцев и боевых космических группировок. Отнять у России оборонное сознание, выгнать из Кремля политику, еще лучше срезать надгробие в Архангельском соборе… Ну, конечно, надо изгнать…

О. Журавлёва: — Вот мне интересно, как вы всегда выстраиваете в одну линию что государя-императора, что товарища Сталина. Они у вас тоже между собой не враги, они представляют одну линию…

А. Проханов: — Да, конечно.

О. Журавлёва: — …Они друг друга убивают, но все равно будет то же самое.

А. Проханов: — Ну, потому что Сталин был красным монархом. Конечно, он был красным монархом, он вернул…

О. Журавлёва: — Ну, вы вообще монархист — все равно, что бы с вами ни делали.

А. Проханов: — Я, может быть, монархист. А, может, я просто великих князей очень люблю, таких как Иван III и Филофей, который был при Василии III. Я за сильное русское государство, я за сильную империю. А когда мне предлагают десакрализировать остатки Российской империи, чтобы изгнать из народного сознания коды и их представления о себе самом как о народе неба, о народе с огромной задачей исторической, в которую вклеиваются поколения, мне это кажется омерзительной идеологической диверсией.

О. Журавлёва: — Хорошо. Александр Андреевич, а в сознание этого таинственного мистического народа входит обожание власти? Должна власть быть священна?

А. Проханов: — Я думаю, что в отношении к власти у русского народа есть прекрасные свои рецепты. Я думаю, что Пугачев был, по существу, абсолютным русским государственником. Как и Ленин, например. Я думаю, что отношение к власти и отношение к Кремлю — это разные вещи. Скажем, например, в Кремль приехал бы генерал Мантейфель, который, допустим, прорвал оборону кремлевских курсантов и вошел в Москву, и перед тем, как затопить ее и поставить памятник нацистам, вошел в Кремль. Вы что думаете, для меня это была бы священная власть? Я поэтому и удивляюсь тем православным священникам, которые кадили Гитлеру. Я не понимаю, почему православные люди, православные церковники, в глубине своей русские патриоты и монархисты, потому что Православная церковь — монархическая, как они могли найти в себе вот эту как бы смелость и дерзость дьявольскую петь осанну гитлеризму? Этого вот я не понимаю.

Поэтому власть власти — рознь. Горбачев — бес, сатана. Сталин, который восстановил государство и выиграл войну, — он уничтожил сатану. И поэтому вы, как бы, антисталинистка, бойтесь, посмотрите, нет ли у вас хвоста в чешуе.

О. Журавлёва: — Хорошо. «Как соотносится уничтожение врага с христианской моралью Проханова? Возлюби врага своего», — напоминает Дмитрий из Петербурга. А я хотела про другое спросить, как раз про политическую жизнь православия в данный момент. Вот на предложение наблюдателями выступить — нельзя без благословения выступать наблюдателями православным. Не входит в пасторский функционал, — объяснила православная церковь наблюдения на выборах. Ну ладно, это бог с ним. Создание православной партии. Вы бы проголосовали за такую, вступили бы в такую партию?

А. Проханов: — Нет, я бы не вступил в такую партию.

О. Журавлёва: — Почему?

А. Проханов: — Несколько позднее. Напомните, чтобы я не сбился опять на сталинизм.

О. Журавлёва: — Хорошо. Давайте.