Читать книгу - "Тайны парижских манекенщиц - Фредди"

Славный парень! Полагаю, воздавая нам честь, а не собираясь запугать, он тащит нас в бешеном темпе, иногда вдруг замирает на месте и кладет оглобли на землю так, что мы едва не падаем вперед. Оборачивается, смеется, вновь пускается в бег, изо всех сил кричит на перекрестках. Или опрокидывает тележку назад и движется шагом. Дани постоянно вскрикивает. Как с ним расплатиться? Дани предлагает: «Полфунта?» Огромная сумма. Я вручаю ему деньги (вместо нескольких шиллингов, как следовало. Они здесь умирают с голода).

Он пораженно глядит на банкноту, пускается в зулусский бешеный танец, напоминающий пляску русских. С тех пор он подстерегал нас повсюду днем и ночью, у разных выходов из гостиницы, на пляже, у мэрии, консульства. И мы не могли не давать ему каждый раз одно и то же вознаграждение. Глупо ли это? Эти несчастные не доживают до старости.

День на трибуне ипподрома. Жуткая жара! Алжир в августе. Я блистаю в леопардовом плаще, фотографию которого воспроизводят во всех газетах.

Вторая половина дня на пляже. Никаких кабинок. Раздеваемся прямо на песке с возбуждающей стыдливостью француженок. Прячущиеся в траве черные наблюдают за нами.

– Они бы нас изнасиловали, если… – роняет Дани.

Еще бы!

Я выдерживаю надоевшие съемки. Потом мы встречаемся с йоханнесбургскими друзьями, приехавшими нас навестить (всего-то два часа лета).

Каков практический итог турне? Я осторожно спрашиваю мадам Летеррье, она вначале пожимает плечами в знак неведения, потом качает головой: не блестяще! Нами восхищаются, но покупают мало. Чуть больше обычного. На самом деле наши блистательные и экстравагантные платья созданы не для элегантных женщин этого уголка мира, погрязшего в буржуазном достатке, в своих полуспортивных, полудеревенских привычках.

Джонни, однако, удовлетворенно улыбается. Его общество потратило тридцать миллионов на повышение престижа. Для него это то же самое, что для меня сто су!

Мы уже месяц в пути. 4 июля. В верхах рассматривается вопрос, стоит или не стоит предлагать нам «довесок» в виде Родезии.

Там дела пойдут еще хуже! Но Джонни считает, что мы заслужили поощрение.

Итак, еще несколько дней. Я помню о новых формальностях, таможне, поездках через мелкие городишки, по живописному краю, по стране, отставшей на триста лет, через заросли, похожие на девственный лес.

Гвоздем пребывания будет посещение «Парка Крюгера»^[162]. Я не подозревала, что заповедник так знаменит. Не могу вспомнить ни одного репортажа об этом Национальном парке, размером, как нас уверяют, в две Бельгии.

Едем туда на машинах. Удивительная экспедиция с танцами маленьких негритят на каждом повороте.

Нас всех обыскивают, чтобы убедиться… – оружия у нас нет! Служители парка: «Go this road!»^[163]

Мы въезжаем на стоянку, окруженную колючей проволокой, где надо оставить машины. Здесь их уже стоит не один десяток. Нас ведут в дома-хижины, выровненные, словно по ранжиру.

Одна комната для меня и Дани, похожая на карцер казармы, но с одной кроватью и одним столом. Электричества нет.

В пристройке деревенская ванная комната. Чернокожий слуга улыбается во весь рот, сверкая зубами, мы не осмелимся ничего у него попросить.

Ночь наступает довольно рано. Выходим, прогуливаемся, посещаем друг друга, светя себе карманной лампой, подвешенной к поясу. Вскоре в джунглях поднимается хор голосов: ревут хищники, и так громко, что мы цепенеем.

Ужинаем перед хижинами, рассевшись вокруг костра (как скауты), на котором жарят куски мяса. Мы стараемся говорить громко, чтобы перекрыть вой и рев… тот раздается совсем близко.

– Послушай, когда тигры голодны!..

– Но охранники спокойны.

– Колючая проволока, это хорошо! Но есть звери, которые умеют прыгать.

– Или ползать, – добавляет Симона.

Мадам Летеррье:

– Одного раза хватит.

Всю ночь мы умираем от страха. Звери продолжают реветь, гавкать, вопить, стонать. А если сюда заползут боа?^[164] В какой-то момент в квадрате двери вырисовывается фигура.

– Какой-то тип!

– Негр!

– Да нет!

Кожа покрылась мурашками.

Пробуждение в 5 часов, нас будит расплывшийся в улыбке чернокожий, спавший у нашего порога. Холодно. Снова костры. Рассвет. Пение птиц, ночные шум и гам постепенно стихают.

– Земной рай, не так ли? – говорит мне мадам Смайл. По машинам! Распахиваются барьеры, открывая дорогу в парк. К зверям. Удивительно.

У водителя строгий приказ – двигаться медленно, со скоростью не выше 10 км/ч. Никаких клаксонов, чтобы не пугать животных. Мы задыхаемся. Хочу опустить стекло. Ни в коем случае! Опасно. Стекла, кстати, усилены. Водитель сидит в стеклянной клетке, в изоляции.

Отказываюсь описывать свои ощущения. Мы не проехали и пятисот метров, как останавливаемся: лев, львица, целое семейство пересекает дорогу. Чуть дальше пантера, она вскочила на ноги и вцепилась когтями в кору кокосовой пальмы. Притормаживаем. Водитель дает знак – гиены! Деревья высотой с храмовые столбы (баобабы?) окружают нас, спасая своей тенью. Дорога сужается, мы катим по песку.

– А если авария?

Перекусываем около полудня в «форде», не выходя наружу. Водитель бросает вокруг встревоженные взгляды. Ему надо по маленькой нужде, он исполняет ее, постоянно крутя головой. А мы? Лучше смерть! Трогаемся вновь. В какой-то момент отстаем от каравана. Догоняем его. На перекрестке все машины останавливаются, и нам разрешают сходить по нужде.

Мадам Смайл:

– Глядите в оба! Ничего подобного в мире нет.

Обмен информацией:

– Здесь есть три лагеря, но опасно даже пытаться добраться до них.

– Слоны дальше к югу.

– Один из надзирателей, ехавший на велосипеде, был найден наполовину съеденным не далее как в прошлый вторник. Сплетни? Пора отправляться обратно… Немой ужас, когда тигрица – а может, леопард? – мягкой поступью выходит из кустов, вытянув шею. «Форд» останавливается, чтобы не раздражать хищника. Зверь ставит лапу на подножку машины и с расстояния в тридцать сантиметров заглядывает мне в глаза.

Я даже не строю ему рожу… Зверь ревет, отчего у меня замирает сердце. Быть может, так он здоровается с нами, потом, словно призрак, тает за лианами.

Несколько раз гориллы (?) или шимпанзе приличных размеров сопровождают нас, развлекаются, бросая в нас кокосовые орехи. Только бы стекла не разбили!