Читать книгу - "Константинополь. Последняя осада. 1453 - Роджер Кроули"

Весть о том, что Мехмед усиленно занялся реконструкцией флота, достигла Города задолго до появления его кораблей, и у защитников было время тщательно продумать собственные планы относительно войны на море. 2 апреля они перекрыли Золотой Рог гигантской цепью, надеясь создать безопасную гавань для своих судов и уберечь от нападения ненадежные стены, ограждавшие Город с моря. Такая мера неоднократно применялась в истории Города. Еще в 717 году цепь была натянута через пролив, пытаясь помешать движению кораблей осаждающих мусульман. 2 апреля, согласно Барбаро, «мы приготовили к бою три галеры из Таны и две узкие галеры», а затем их команды проследовали вдоль стены, ограждавшей Город с суши, дабы продемонстрировать свою военную мощь. 9 апреля все плавательные средства, доступные защитникам в гавани, объединили и привели в готовность, получив пеструю смесь судов, очутившихся здесь вместе по разным причинам. Тут были корабли из итальянских городов-государств и их колоний — Венеции, Генуи, Анконы и Крита, а также из Каталонии, один — из Прованса и десять византийских судов. В бухте находились галеры разных размеров, в том числе три «больших» (эти сухогрузы использовались итальянцами в морской торговле) — они обладали меньшей скоростью, нежели типичные военные галеры, но были массивнее их и с более высокими бортами, а также две «узкие галеры» с непрочным корпусом и низкой осадкой. В большинстве своем суда, стоявшие на якоре в бухте Золотой Рог в начале апреля 1453 года, являлись купеческими парусными кораблями (так называемые «круглые корабли» с высокими бортами, двигавшиеся за счет силы ветра — каракки с высоким полуютом и кормой, построенные из прочного дерева и оборудованные мачтами). Теоретически ни один из них не был боевым, однако в опасных водах Средиземноморья, где существовала угроза нападения пиратов, их отличия [от военных судов] могли сослужить хорошую службу. Их высота, а также выигрышное положение палуб и «вороньих гнезд» (марсовых площадок) давали им естественное преимущество над низкими военными галерами (если, конечно, их обеспечить оружием и укомплектовать опытными воинами). В тот конкретный момент истории военно-морского дела парусный корабль часто мог самостоятельно выдержать самую сильную атаку. Идея оснастки галер пушками находилась в зачаточном состоянии: подобные орудия, слишком малые и помещавшиеся чересчур низко, не могли создавать угрозу для каракки. Потребовалось еще пятьдесят лет для того, чтобы венецианцы изобрели эффективно действовавшую против кораблей пушку, которую можно было установить на галере. Более того, моряки из Венеции, а особенно из Генуи, чье выживание и благополучие целиком зависело от доблести, проявленной на море, чувствовали себя вполне компетентными, когда речь заходила о морском деле. Вместе они составили план.

Итак, 9 апреля они вывели десять самых больших своих торговых кораблей перед заграждением, поставив их «в тесном строю носами вперед». Барбаро дает достоверные сведения о размере каждого из судов и об их капитанах, упоминая всех по порядку, начиная с генуэзского судна [водоизмещением] в «две тысячи пятьсот бочек» под командованием Жоржи Дориа и кончая судном в «шестьсот бочек». Он сообщает названия трех из них: «Филомати» и «Гуро» из Кандии и «Каталокса» из Генуи. Борт о борт с ними стояли самые прочные из галер. Корабли, «хорошо вооруженные и в превосходном порядке, как если бы им предстояло вступить в бой, один лучше другого», встали по всей длине заграждения от Города до Галаты, находившейся на противоположном берегу. С внутренней стороны гавани оставались в резерве еще семнадцать парусных торговых судов, а также другие галеры, в том числе пять императорских, с которых, вероятно, сняли вооружение, планируя создать максимальную его концентрацию у заграждения. Несколько оставшихся кораблей затопили, чтобы уменьшить риск их поражения из пушек и распространения огня — кошмара наяву для моряков в условиях сосредоточения кораблей в одном месте. Уверенные как в надежности оборонительных укреплений, так и в собственных навыках в морском деле, поместив пушку на берегу для подстраховки, капитаны стали ждать прибытия османского флота. У них имелось примерно тридцать семь судов в целом против армады из ста сорока кораблей, что на бумаге составляет громадную разницу, но итальянские моряки хорошо разбирались в тонкостях морского боя. Управление кораблем являлось искусством, требовавшим навыка, и успех во многом определялся подготовленностью команды, поэтому исход боя на море зависел не столько от численности, сколько от опыта, решительности и везения, связанного с течениями и ветрами. «Видя свой столь внушительный флот, мы чувствовали себя надежно защищенными против флота неверных», — самодовольно писал Барбаро, демонстрируя устойчивую тенденцию недооценивать мастерство турок в ведении морских боев, свойственную венецианцам.

Наконец 12 апреля, около часу дня, показался османский флот, боровшийся со встречным северным ветром. Несомненно, горожане высыпали на стены близ моря, глядя на горизонт, медленно наполняющийся мачтами. Суда шли на веслах, «решительно» приближаясь. Однако, увидев корабли христиан, выведенные перед линией заграждений и построенные в боевом порядке, турки двинулись к другой стороне пролива, располагая суда вдоль противоположного берега, произведя сильное впечатление на зрителей. Их уныние усилилось, когда они услышали «энергичные крики, звуки кастаньет и тамбуринов, напугавшие матросов нашего флота и горожан». Позднее в тот же день весь флот продвинулся на две мили вверх по Босфору к маленькой гавани на европейском побережье, именуемой греками Диколон^[21] (теперь там находится дворец Долмабахче). Размеры и мощь военного флота, несомненно, поколебали даже уверенность итальянцев, поскольку корабли стояли у заграждения в боевой готовности весь день и всю ночь, [и команды] «час за часом ожидали, что они [турки] явятся атаковать наш флот», но ничего не произошло. Так началась изнурительная игра в кошки-мышки. Рассчитывая уменьшить риск быть захваченными врасплох, итальянцы сделали так, что два человека постоянно находились на городских стенах соблюдавшей нейтралитет Галаты (отсюда можно было следить за флотом в Диколоне, стоявшим выше по Босфору). При любых признаках движения даже одного корабля по проливу человек спешил вниз по улицам Галаты к Рогу, дабы предупредить Алевиза Дьедо, командующего в гавани. Раздавался сигнал боевой трубы, и те, кто находился на кораблях, немедленно вставали «под ружье». День и ночь они пребывали в обстановке нервного напряжения и мрачных предчувствий, в то время как суда мягко покачивались на якоре в спокойных водах Золотого Рога.

Мехмед поставил перед своим новым флотом три четко сформулированные цели: блокировать Город, попытаться силой проложить путь в Золотой Рог и оказать сопротивление любому флоту, попытавшемуся подняться к Мраморному морю, дабы освободить Константинополь. Поначалу Балтоглу ограничивался высылкой патрулей, бороздивших воды вокруг Города, — специально для того, чтобы не дать кораблям входить в две маленькие гавани близ Константинополя со стороны Мраморного моря или покидать их. Примерно тогда же с Черного моря прибыла дополнительная эскадра: корабли, нагруженные пушечными ядрами и другим военным снаряжением для армии. По-видимому, прибытие подкреплений ускорило начало нового периода деятельности в османском лагере.