Читать книгу - "Чисто партийное убийство - Алексей Пиманов"

Рассказывает Сергей Марков: «Сначала Жуков объезжал войска на Красной площади, потом спустился на Манежную площадь. Мы перешли и стояли справа от трибуны Мавзолея. И особенно мне запомнился момент, когда двести отборных офицеров пронесли двести штандартов Третьего рейха и личный штандарт Гитлера и бросили к ногам Жукова. Это было незабываемо».

Когда возникла идея проведения Парада Победы, ни у кого не было сомнений, что принимать парад будет Верховный главнокомандующий. Если бы все произошло именно так, какова была бы роль Жукова, нам неизвестно. Командовал бы он парадом или просто в ряду полководцев стоял на трибуне?

И все-таки, почему Сталин решил это право уступить Жукову?

Да, Верховный главнокомандующий был никудышным наездником и не хотел выглядеть глупо в такой день, а выехать на Красную площадь на машинах Сталин почему-то не решился. Наверное, понимал, что триумфаторы въезжают в город не на машине, а на белом коне.

«Он же кавалерист, — сказал генералиссимус о Жукове, — пусть он и принимает».

В личной беседе Жуков пытался это право уступить Сталину, но тот настоял, хотя можно только догадываться, какие чувства испытывал генералиссимус, оказавшийся в миг всенародного торжества в тени полководца. В тени этого маленького кавалериста, ловко гарцующего на белом коне. Кстати, белого коня Жукову еще не раз вспомнят. И не только Сталин.

Менее чем через год Сталин вспомнил и о Параде Победы. Хотя, скорее всего, он ни на секунду о нем не забывал.

Почему Сталин не сам принимал парад, знал только он сам. Его изощренный ум не мог не понимать, какое место займет это событие в народной памяти. Хотя историки часто видят интригу там, где главными героями двигают совсем другие мотивы.

Говорит Сергей Марков, с 1943 по 1958 г. офицер подразделения охраны маршала Жукова: «Я слышал так, что Сталин якобы звонил, был разговор с Жуковым, и говорил, что мы думаем провести парад в Москве. Жуков говорит: «Да», одобрил, что это было бы неплохо. «Парад Победителей» — так и было названо. И теперь, и говорит, что я думаю, что, а кого, кто должен принимать парад.

Жуков сказал: «Я считаю, что вам как Верховному главнокомандующему». Сталин якобы на это ответил: «Я стар принимать парады. Парад Победы принимать будете вы, а командовать парадом Рокоссовский».

Жуков поблагодарил за честь и говорит, что я буду готов выполнять ваши указания».

Место Сталина занимать было всегда опасно, тем более Жукову, тем более после войны. Сталин очень хорошо знал историю и понимал, куда обычно направляется в мирное время энергия генералов-победителей. Самый знаменитый пример — Бонапарт, который из генерала быстро превратился в диктатора. Свои доморощенные Бонапарты Сталину были не нужны. Поэтому и получил министр госбезопасности Абакумов личный сталинский приказ — взять под контроль всех высших генералов Советского Союза, особенно из окружения Жукова. А те, если судить по стенограммам прослушек, выражений по отношению к Сталину не выбирали. Сразу же после ареста Берии в июле пятьдесят третьего года министр госбезопасности Круглов отправит Маленкову вот эту записку об обнаружении и демонтаже аппаратуры прослушивания в квартирах генералов в доме на улице Грановского, в квартире Жукова в том числе:

«Совершенно секретно. Экз. номер один. Товарищу Маленкову Г. М.

По вопросу об установлении аппаратуры подслушивания в доме номер три по улице Грановского докладываем.

После ареста Берия, как только нам стало известно о наличии аппаратуры подслушивания у товарищей Буденного, Жукова и Тимошенко, сразу же были приняты следующие меры: обрублены провода, ведущие к аппаратуре, специальное оборудование в отдельной комнате демонтировано и вывезено, а комната сдана коменданту дома.

С. Круглов.

23 июля 1953 года».

Самое интересное, что хоть в июле пятьдесят третьего и было доложено наверх о том, что провода были обрублены, на самом деле Жуков оставался «под колпаком» у спецслужб до самого последнего дня, но вернемся в 1945 год.

Первый звонок для Жукова прозвенел во время Потсдамской конференции в июле сорок пятого. На приеме у Черчилля произошел любопытный инцидент. После того как Трумэн произнес тост за здоровье Сталина, а Сталин, в свою очередь, за здоровье Черчилля, британский премьер неожиданно провозгласил здравицу Жукову, придав ему, таким образом, статус второго по влиянию человека в Советском Союзе. Рядом находился Молотов, здесь же был и сам Сталин. Улыбающийся Сталин.

В тот день Сталин улыбался не к добру — до первой опалы Жукова оставалось 11 месяцев.

Через месяц сначала Москву, а затем Ленинград по приглашению Жукова посетил его друг — генерал-победитель Дуайт Эйзенхауэр, кстати, будущий президент США. Явно недооценивавший возможности советских спецслужб, Эйзенхауэр во время беседы с послом США в Москве Гарриманом произнес роковые для Жукова слова: «Мой друг Жуков будет преемником Сталина и откроет новую эру дружеских отношений между Америкой и Россией».

Эти слова американца очень быстро дошли до Сталина, а он, как известно, любил сам назначать себе преемников и терпеть не мог, когда это за него пытались сделать другие. С этого момента ничего еще не подозревающий Жуков был обречен. Сталину нужно было лишь время, чтобы подготовить удар по все еще скачущему на белом коне маршалу Советского Союза Георгию Жукову.

В ночь с двадцать второго на двадцать третье апреля сорок шестого года был арестован бывший главком ВВС главный маршал авиации А. А. Новиков — друг маршала Жукова. С этого момента операция по устранению любимца нации вступила в завершающую фазу. Показания из Новикова выбивали всеми возможными способами. Маршал авиации очень быстро понял главное — нужно сдавать Жукова. И, что самое неприятное, сделал это. Из докладной записки В. С. Абакумова И. В. Сталину:

«30 апреля 1946 г.

…представляю заявление на Ваше имя арестованного бывшего главнокомандующего ВВС — главного маршала авиации Новикова А. А.

…Жуков очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного главнокомандования, и в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им».

Абакумовские люди умели работать. С Новиковым, видимо, не церемонились. Иначе как можно расценить то, что пишет бывший главный маршал авиации в конце своего послания:

«Повторяю, что, несмотря на высокое положение, которое я занимал, и авторитет, созданные мне Верховным главнокомандующим, я все же всегда чувствовал себя пришибленным».

И далее…

«Я являюсь сыном полицейского, что всегда довлело надо мной».

Когда показания пришибленного сына полицейского достигли нужного объема, последовал резкий, чисто сталинский удар. 1 июня 1946 года состоялся Высший военный совет, в повестке дня которого «дело Жукова» первоначально не значилось. Зато накануне, когда Жуков уже лег отдыхать, к нему на дачу приехали трое, как выразился Жуков, «молодцов». Старший из них представился и сказал, что им приказано произвести обыск. Правда, ордера на обыск не предъявил. Жуков, по его словам, пригрозил применить оружие, после чего ночные визитеры ретировались.