Читать книгу - "Окопная правда войны - Олег Смыслов"

28 июня остатки войск Западного фронта оставили Минск. При этом, писал профессор Анфилов: «О том, что враг ворвался в Минск и окружил 3,10 и 21-ю ск 13-й армии, ни в штабе фронта, ни в Генеральном штабе не было еще известно».

* * *

29 июня 1941 г. девятый час утра переговоры с начальником оперативного отдела штаба фронта генералом Семеновым по «бодо»:

«Ватутин: тов. Семенов, понимаете ли вы всю сложность и срочность момента?

В вашем распоряжении остается всего лишь несколько часов. Ваш доклад неконкретный и путаный... Где 6-й мк? Кто удерживает Слуцкий УР? Где Кулик и Шапошников?

Семенов: Слуцк в руках противника. Кулик вместе с Болдиным, связи не имеем. Шапошников все время находится с нами... Сегодня в ночь была бомбардировка Смоленска, в результате чего было нарушение связи»...

Следом за генералом Ватутиным в переговоры с Павловым вступает генерал Маландин.

«Маландин: Генерал Семенов только что доложил об отходе 2-го ск. Нарком и начальник Генерального штаба приказали выяснить у вас лично:

1) В чьих руках Минск? 2) Оставлен или нет УР?

Павлов: Имею данные об отходе под ударом механизированных частей только 2-го корпуса, который еще сегодня утром был в Топилово, Моховое, Смиловичи. Противник обошел УР.

Маландин: Как остальные части?

Павлов: Не имею данных. Оставлен ли Минск и УР командующий 13-й армией запрошен. Ожидаю ответа. Докладываю, что командующий 13-й армией не имел данных об отходе 2-го ск. 100-я дивизия отбивается от танковых атак бутылками с бензином. Создавшаяся угроза окружения 44-го ск и 20-го мк вынудили меня принять решение на вывод частей 2-го ск и 44-го ск на рубеж Стахов в 8 км северо-западнее Борисов, Червень, а 20-й мк в район Свислочь — северо-восточнее Бобруйска. 21-й ск — в районе Ивье окружен, пробивается... Прошу поддержать авиацией и ускорить темпы перевозок войск в район Орша для прочного занятия обороны по р. Днепр. Это тем более необходимо, что наши войска, находящиеся в западных областях, с выходом на р. Березина опаздывают, а в Орше разгружаются случайные части. Последнее доложено маршалу Ворошилову, и он настоятельно просит указать, какие части, куда выходят и в какие сроки, чтобы наметить план предстоящих действий.

Маландин: Насколько устойчиво положение отведенных войск на новом рубеже?

Павлов: На новый рубеж вышли только части Коробкова, понеся огромные потери от действия танковых войск и авиации противника, и требуют серьезного укомплектования и приведения в порядок. Остальные части пробиваются».

* * *

29 июня маршалы Ворошилов и Шапошников в присутствии секретаря ЦК Компартии Белоруссии П.К. Пономаренко выслушали тревожный доклад Климовских.

Когда начальник штаба фронта доклад закончил, слово взял Ворошилов:

— Все это является результатом незнания противника и его намерений и полной потери управления войсками. Уверяю вас, во время гражданской войны организованности и порядка было куда больше, но главное — была воля, инициатива и дерзость.

— Намерение немцев стало ясным уже к вечеру первого дня войны, — тихо огрызнулся Павлов.

Но тут в разговор вмешался Пономаренко:

— Климент Ефремович прав. Мы сутками с вами, товарищ Павлов, не знали, что творится на фронте. Нам противник с первого часа навязал свою волю, а мы, лишенные возможности управлять войсками, вынуждены были импровизировать и сейчас продолжаемом заниматься.

И Ворошилов продолжил:

— Я сомневаюсь, что командование фронтом в первый день войны поняло замысел врага.

Затем он обратился к начальнику связи фронта генералу Григорьеву:

— Скажите мне, товарищ Григорьев, как долго вы еще будете держать командование фронта в неведении о положении войск и как вы собираетесь поправить дело со связью?

Только не рассказывайте мне, как противник порвал вам проволоку и разбил радиостанции. На то он и противник.

— Товарищ маршал, в 3-ю и 10-ю армии выбрасывались резервные средства связи, — начал доклад Григорьев, — но они либо не находили штабов, которые часто меняли свои места, либо радиостанции засекались противником и выводились его авиацией из строя.

В первые дни широко пользовались автомашинами. Делегатам удавалось добраться до штабов армий и корпусов, но затем розыски их крайне усложнились, указания и донесения стали поступать с большим запозданием, особенно после перебазирования Управления фронта из Минска в Могилев. Были попытки использовать самолеты У-2, но за последние два дня авиация противника часто вынуждала их к посадке на значительном удалении от расположения штабов. Сейчас дело еще больше осложнилось. Резервных радиостанций нет и, главное, неизвестны хотя бы приблизительно места расположения штабов.

— Товарищ маршал, — вступился за Григорьева Павлов, — сегодня, как условились в вагоне, на рассвете послана на У-2 и автомашинах большая группа делегатов связи для установления контакта с войсками 3-й и 10-й армий и в 21-й стрелковый корпус.

Разработаны маршруты, выделены дублеры. Он лично проинструктировал делегатов и под личную ответственность каждого потребовал выполнения задачи. Делегаты всем частям, которые они найдут или встретят, передадут приказ организованно пробиваться к Полесью или через Новогрудок к линии фронта.

— Хорошо, — сказал Ворошилов. — Как надежно штаб фронта связан с частями 13-й армии?

— Связь действует, но полной уверенности нет, так как район Минска находится сейчас под большим воздействием авиации противника, — ответил Григорьев.

— Вы должны понять, что любые наши решения повиснут в воздухе, если не будет налажено управление. Вы несете за это серьезную ответственность. Я вас предупреждаю.

Затем разговор перешел к розыску Кулика. Слово взял Ворошилов:

— Этого еще не доставало, чтобы советский маршал попал в лагерь военнопленных. Пошлите немедленно небольшую специальную группу из работников НКВД или НКГБ, знающих хорошо этот район. Если не удастся его вывести, надо связать его с товарищами, оставшимися в подполье, а там будет видно, обстановка подскажет...

После недолгой паузы вернулись к тревожной ситуации в Минске.

— Вы понимаете нелепость нашего положения, — в повышенном тоне заговорил Климент Ефремович, обращаясь к Павлову. — Мы сидим с вами на фронте, а знаем не больше того, что знает Москва. Григорьева немедленно отстраните, он окончательно раскис и неспособен что-либо предпринять. У вас на командном пункте болтается сотня командиров. Прикажите толковому оперативному работнику создать несколько параллельных групп специально для связи с частями 13-й армии и под личную ответственность потребуйте от них при любых условиях регулярной информации. Больше такого безобразия терпеть нельзя. На рассвете я сам поеду в 13-ю армию. 2-й и 44-й стрелковые корпуса вам последний шанс, а вы не имеете понятия, что там происходит. Видите, резервы опаздывают с подходом к Днепру, и мы должны как можно дольше продержаться. Максимум внимания Березине. Самым тщательным образом проверить минирование мостов, не повторять ошибок, допущенных на реке Птичь. Еще раз прочесать местность в тылу фронта. Задержанных сводить в отряды и сводить на левый берег Березины.