Читать книгу - "Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко"

Заключительная часть отчета Роскампа состоит из кратких описаний состояния памятников Новгорода:

«В Софийском соборе храмовая икона — образ св. Софии, царские врата из иконостаса одного из приделов, два трона и паникадило XVI века вывезены профессором Заммом. Никольский собор: в декабре 1941 года храм еще был невредим. Сейчас он полностью опустошен испанскими солдатами. Фрагменты резного иконостаса XVIII в. лежат на полу, в снегу.

Церковь Праскевы Пятницы: здесь находились ценные иконы. Церковь выгорела.

Церковь Жен-Мироносиц: внутреннее убранство полностью уничтожено.

Церковь Спаса на Ильине: пострадала при артиллерийском обстреле.

Знаменский собор: убранство и церковные предметы недавно уничтожены — сожжены испанскими солдатами.

Собор Рождества Богоматери Антониева монастыря: в церкви мусор; иконостас… страдает от дождя и снега.

Церковь Федора Стратилата: в годы советской власти использовалась как музей. Иконостас употреблен на топливо испанскими солдатами.

Церковь Иоанна: использовалась как музей икон. 3000 икон русские уничтожили пожаром.

Церковь Петра и Павла: здесь находится один из самых значительных иконостасов XV века. Сейчас покрыт снегом и подвергается опасности. Члены русской комиссии по спасению художественных ценностей поздней осенью 1941 года заклеили важнейшие иконы бумагой…»

Из дневника Зины Шепитько:

«…В историческом музее и музее русского искусства (оба в кремле) больше нет произведений искусства. Здания используются солдатами испанской дивизии как морг и магазин».

Рефреном практически всех известных документов являются упоминания о неуправляемости испанцев и их варварском отношении к культурным ценностям:

«Церкви открыты и разграблены, иконостасы и отдельные иконы уничтожены испанцами… Необходимо обеспечить порядок в этой части города, повесить таблички, закрыть храмы для того, чтобы предотвратить дальнейшее разграбление и уничтожение памятников».

Сотрудники Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга не могли равнодушно смотреть на легионеров, пренебрегавших «реликвиями, отвоеванными Третьим рейхом у неполноценных славян». Таблички были вывешены, но никакого эффекта это не возымело: «Везде на дверях древних храмов прибиты запретительные надписи на немецком и испанском языках, но испанцы не обращают на эти надписи никакого внимания, взламывают двери и уносят из храмов иконы». Испания, куда ведут следы многих утраченных во время войны советских культурных ценностей, увы, до сих пор terra inkognita для специалистов по перемещенному искусству: никаких систематических исследований, касающихся российских утрат, здесь практически не ведется.

Одно из редчайших событий такого рода — обнаружение и последующее возвращение в 2004 году креста главного купола новгородского Софийского собора, вывезенного из оккупированного города в 1942 году испанской Голубой дивизией. Реликвию передал Патриарху Московскому и всея Руси Алексию Второму тогдашний министр обороны Испании Хосе Боно».

* * *

Из дневника Зины Шепитько:

«…Сегодня допрашивали одного сотрудника местной администрации в период оккупации города немцами. Он рассказал, что на стороне немцев воевали здесь солдаты и офицеры испанской «Голубой дивизии». Дисциплина у них была низкая. Занимались они часто грабежами. Нередко ходили небритые, с расстегнутыми гимнастерками и выпившие. Их часто задерживали гестаповцы из-за своей смуглой внешности, так как они были похожи на евреев.

Он рассказал о гибели бургомистра Новгорода Морозова от рук солдата из «Голубой дивизии».

Мы решили организовать, — рассказывал арестованный новгородец, — выдачу молока беременным женщинам. Каждое утро в управе выстраивалась длинная очередь, желающих получить молоко. Но женщины заметили, что потихоньку к ним стали пристраиваться солдаты «Голубой дивизии» Они мирно стояли вперемешку с беременными женщинами, не требуя себе лишнего.

Получали положенную норму питательного напитка и быстро удалялись. Стали роптать женщины. Это дошло до Морозова, который, возмущенный тем, что молока катастрофически не хватает будущим роженицам, как-то пришел в управу в состоянии среднего алкогольного опьянения и спустил одного из испанцев с лестницы второго этажа пинком под зад.

Пересчитав носом все ступеньки, горячий испанец вскочил на ноги, взлетел по лестнице вверх и разрядил в голову бургомистра магазин своего пистолета.

Он много чего рассказал о «положительной деятельности» администрации…»

* * *

Из дневника Зинаиды Шепитько:

«…Первым бургомистром оккупированного нацистами Новгорода стал археолог Василий Пономарев — фигура для новгородской военной и послевоенной истории сколь заметная, столь и противоречивая. Внук знаменитого в Новгородской губернии археолога и коллекционера, основателя местного общества любителей древности Василия Передольского, Пономарев пошел по стопам деда: закончил Московский университет и стал археологом. Был репрессирован в 1933 году по делу «Российского студенческого христианского движения», после лагерей, в 1939 — 1941 годах, несмотря на клеймо «враг народа», смог вернуться в музей и работать по специальности. Согласился сотрудничать с гитлеровскими оккупационными властями, пробыл в должности бургомистра Новгорода несколько месяцев, но вскоре был снят с нее. Ему было поручено первичное исследование хранилищ культурных ценностей, организация мероприятий по их сохранению, а в последствии вывозу из города сначала в Псков и Ригу, а затем в Германию.

Кроме того, в период фашистской оккупации занимался археологией: с помощью выделенных под его начало для «черной работы» солдат вермахта и советских военнопленных продолжал начатые до войны раскопки славянских курганов на реке Оредеж (гитлеровцев интересовали древности и драгоценности).

Василий Пономарев при благожелательном отношении сотрудников штаба Розенберга отправился сопровождать культурные ценности в Германию, где в 1944 году занимался описанием новгородских археологических коллекций в университете Грайфсвальда. После войны оказался в американской оккупационной зоне. В СССР не вернулся, небезосновательно полагая, что сотрудничество с оккупационным режимом ему не простят. Преподавал историю и археологию. Умер в 1978 году в Марбурге, гражданства ФРГ не приняв (по одним данным — потому что не хотел быть гражданином страны, напавшей на его Родину; по другим, не менее вероятным, — поскольку статус лица без гражданства давал наибольшую защиту от экстрадиции). С родственниками, оставшимися в Советском Союзе, никаких контактов не поддерживал, закономерно опасаясь навлечь на них неприятности.

Содействовал германским властям в работе по возвращению новгородских и псковских ценностей в СССР. В нашей стране, разумеется, был «персоной нон грата» до начала 90-х. В последние годы маятник качнулся в противоположную сторону, и ныне в Новгороде о Пономареве говорят почти исключительно как о спасителе ценностей от неминуемой гибели. Несколько лет назад по инициативе родственников его останки были перезахоронены на родине.