Читать книгу - "10 женщин Наполеона. Завоеватель сердец - Сергей Нечаев"

Некоторые историки утверждают, что Наполеон после развода с Жозефиной чуть было не предложил корону Марии Валевской. Во всяком случае, Мариан Брандыс написал, что польская графиня «действительно могла считаться с такой возможностью, тем более что для этого существовали некоторые реальные предпосылки». Но на самом деле подобный поворот был исключен, ибо новый брак императора зависел не от чувств, а от политических соображений. И если у Марии и были какие-то иллюзии на этот счет, то они очень скоро развеялись.

Официальный брак Валевской с Наполеоном был невозможен, а политические интересы потребовали, чтобы последний, дав отставку любимой Жозефине, женился на Марии-Луизе — высокой и дородной дочери императора Австрии.

* * *

Мария-Луиза Австрийская родилась в Вене 12 декабря 1791 года, когда Наполеону уже было 22 года. Она была дочерью эрцгерцога Франца из династии Габсбургов (он с 1804 года станет императором Австрии) и эрцгерцогини Марии-Терезии (дочери короля Неаполя Фердинанда).

Для Марии-Терезии это были первые из предстоявших ей тринадцати родов, и в то время этой второй жене 23-летнего Франца, за несколько месяцев до этого оставшегося вдовцом (его первая жена, Елизавета-Вильгельмина Вюртембергская, умерла в 1790 году при родах), исполнилось лишь девятнадцать. Всем было ясно, что его новой жене предназначалась роль породистой плодовитой самки.

Мария-Луиза появилась на свет в шикарных покоях королевского дворца Хофбург, и всю продолжительную зиму вокруг молодой мамы хлопотали фрейлины и служанки (повторения печальной истории предыдущей супруги допустить было никак нельзя).

О раннем детстве Марии-Луизы ее биограф Лука Гольдони пишет так:

«Малышка всех умиляет: она и не думает двигаться с того места, куда ее поставили, обнаруживая ту самую покорность, которая сделает чересчур легким ее воспитание. „Первый долг девочки — послушание. Если ослушаешься, тебя посадят в тюрьму“ — так рассуждает ее мать <…> И ни намека на будущих Бенджаменов Споков, выявивших комплекс вины у родительниц конца XX века и сделавших наглыми и одновременно неуверенными в себе их детей».

Отец и мать уделяли дочери, а потом и ее многочисленным братьям и сестрам совсем мало времени (он был вечно занят государственными делами, а она — своими переходящими из одной в другую беременностями). С самых ранних лет детей доверили заботам опытных фрейлин, а венценосные родители появлялись лишь в строго установленные часы и ровно настолько, чтобы дети совсем не забыли, кто их отец и мать.

По отзывам современников, Мария-Луиза была настоящим ангелом кротости. Вот, например, одно из сохранившихся писем, которые она написала отцу:

«Прошу вас, дорогой папа, не оставляйте меня вашей милостью и уверяю вас, что всю мою жизнь я буду любить и уважать вас. Ваша послушнейшая и покорнейшая дочь».

К подобного рода посланиям отцу она всегда прикладывала то свои вышивки, то акварели.

Отношения же Марии-Луизы с матерью, как ни странно, были весьма сдержанными, что не говорило о существовании подлинной близости.

Мария-Луиза была очень образованной девочкой: она быстро научилась говорить по-французски и по-итальянски, разбиралась в истории и географии, умела играть на фортепьяно и обладала отменными манерами. Это может показаться удивительным, но ее любимым развлечением была игра «в Наполеона». По словам Луки Гольдони, «Мария-Луиза и ее брат Франц-Карл назвали Бонапартом деревянную куклу; давая выход всем своим страхам, тревогам и злости, которые вызывал у них этот враг-француз, они пинали ее, обзывали обидными словами и даже поджигали».

* * *

Вообще следует отметить, что юная Мария-Луиза называла Наполеона исключительно «проклятым корсиканцем». Особенно ненависть к нему обострилась после того, как Наполеон разгромил русских и австрийцев при Аустерлице, а затем, в ноябре 1805 года, вступил в Вену. Марии-Луизе в то время было четырнадцать, и ей вместе со всем Габсбургским семейством пришлось бежать в Краков. Могла ли она тогда относиться к завоевателю иначе, как к проходимцу и варвару? Конечно же, нет. Она и младшему брату своему рассказывала, что он «бросает священников в огонь», «топчет святыни», «бьет по щекам своих министров» и «стреляет даже в собственных офицеров».

А потом был 1809 год, очередной разгром австрийской армии при Ваграме, и Вена вновь оказалась в руках Наполеона. К тому времени мать Марии-Луизы умерла во время тринадцатых родов, а отец в третий раз предстал перед алтарем. На этот раз с эрцгерцогиней Марией-Людовикой, которая была всего на четыре года старше Марии-Луизы. И вновь Габсбургам пришлось отправиться в изгнание — теперь в Будапешт. Неудивительно, что в адрес Наполеона при австрийском дворе слышались одни лишь проклятия.

Лука Гольдони констатирует:

«Вот то душевное состояние, в котором находится Мария-Луиза, когда на горизонте начинает вырисовываться ее кандидатура для заключения политического брака. С затаенным страхом и плохими предчувствиями следит она за слухами о близком разводе ненавистной личности с Жозефиной, которая не только не подарила ему наследника, но к тому же, пока муж был на войне, сама вела бесчисленные сражения — в спальне».

Мария-Луиза тогда написала одной из своих подруг:

«Мне передали, будто Наполеон сказал, что я должна заменить Жозефину. Но они ошибаются: он слишком боится получить отказ. Кроме того, он слишком стремится причинить нам новые страдания, чтобы сделать подобное предложение. И потом, папа слишком добр, и он не станет принуждать меня».

Примерно в то же время она написала графине фон Коллоредо:

«Я предоставляю людям болтать, ни минуты не заботясь об этом. Я жалею только ту несчастную принцессу, на которую падет его выбор, потому что я, конечно же, не стану жертвой политики».

Очень скоро мы увидим, что она ошибалась. А пока лишь отметим, что Мария-Луиза к 1810 году стала типичной Габсбургской принцессой: рост под метр семьдесят, великолепный бюст, светлые волосы, большие голубые глаза навыкат, ямочки на щеках…

В письме своей супруге князь фон Меттерних характеризовал Марию-Луизу так:

«Она, скорее, некрасива, нежели хороша собой, но обладает на редкость ладной фигурой. Если накрашена и правильно одета, может произвести впечатление».

А вот компетентное мнение историка Десмонда Сьюарда: