Читать книгу - "Сталинградская страда. «Ни шагу назад!» - Владимир Першанин"

А чем взрывать? Гранат не осталось, все израсходовали. На путях немецкие трупы лежали. Решили гранатами у них разжиться. Собрали штук пять «колотушек» с длинными деревянными рукоятками. Теперь на платформы надо лезть и в стволы гранаты бросать.

Переглянулись. Стрельба вовсю идет, ракеты взлетают. Полезем вверх — точно прикончат. Не фрицы, так свои. Ночью бой суматошный, а мы в стороне от взвода эти пушки пытались взорвать. Товарищ говорит:

— Чего обоим рисковать? Давай жребий бросим. Один полезет и взорвет.

Жребий — простой, кому спичка короче достанется, тот и взрывать будет. Короткая спичка досталась мне. Сунул я гранаты за пояс и в сапоги. Полез вверх. И вдруг увидел бегущих из темноты немцев. Я угадал их по примкнутым ножевым штыкам, хотя в тот период в штыковые атаки редко ходили.

Отпустил поручни и мешком свалился на своего напарника. Как мы сумели расцепить запутавшиеся в ремнях автоматы, не пойму. Ударили длинными очередями. Диски за считаные секунды опустели. Кто-то кричал, хлопали выстрелы.

Пока напарник автомат перезаряжал, я гранаты бросал. Там надо алюминиевый колпачок на рукоятке открутить, дернуть шнурок и затем бросать. В спешке два колпачка крутнул слишком сильно, заело резьбу Швырнул гранаты, как камни, некогда возиться было. А пара-тройка «колотушек» рванули между рельсами. Немцы исчезли. Один остался. Тяжело раненный, в длинной шинели и каске непривычной формы, как у пожарников. Наши подбежали на шум. Один, постарше, пнул на фрица и сказал:

— Железнодорожная охрана. Да он, кажись, не немец. Чех или венгр.

Какая нам разница? Бежали с примкнутыми штыками. Если бы отпор не дали, то насадили бы нас на свои штык-ножи. Кто-то уже карманы у раненого выворачивал, а взводный, вскочив на платформу, оглядел орудия.

— Правильно сделали, что не взорвали. Пушки мощные, 105-миллиметровые, нам пригодятся. Пехота уже вовсю воюет. Станция — наша!

Неизвестно в тот момент еще было, чья станция. Но, судя по крикам «ура» и знакомой трескотне «максимов», пехота активно наступала. Оставили пушки как трофей. Кто-то из ребят отомкнул штык, снял с пояса раненого чехол, а когда уходили, хлопнул выстрел. Добили солдата железнодорожной охраны.

Утром хоронили ребят из нашего десантного отряда. В скверике, перед зданием станции. Хоть бой считался удачным, но десяток тел мы в братскую могилу спустили. Плюс еще раненые.

Вспоминали «интернациональный» среднеазиатский полк. Из-за их трусости новые потери понесли. Да что там говорить! Если на войне кто-то убегает, спасая свои шкуры, другие по их вине гибнут. Крепко разозлись мы на тот струсивший полк. Встретили, не обошлось бы без мордобоя.

Ожесточенные бои шли в августе-сентябре сорок третьего года в Донбассе. Отступая из этого промышленного района, немцы взрывали и сжигали все, что могли, затапливали водой шахты. В городе Енакиево (километрах в сорока от Донецка) был расположен металлургический завод. Все понимали, чем быстрее освободим город, тем больше спасем людей и сохраним ценного для оборонной промышленности оборудования.

Немцы сопротивлялись упорно, наши части несли большие потери. Решили провести специальную операцию с участием десантников. Построили роту, 75 человек, и объявили, что требуются добровольцы для выполнения особого задания. Спрашивали (или командовали) обычно так:

— Добровольцы, шаг вперед!

Кто же на месте останется? Нас для таких операций специально готовили. Откажешься — значит, трус. Некоторые по году и два воевали. Хоть и побывали не раз под смертью, однако настроены были патриотично. Многие родных и близких потеряли, мстили за них Словом, весь строй сделал шаг вперед. И смелые, и робкие. Таков был неписаный закон.

Конечно, одной неполной ротой город и станцию не возьмешь, но первый удар предстояло нанести с целью посеять панику, а там пойдут в наступление остальные части.

Вооружены мы были в основном автоматами, ножами, многие имели пистолеты, ну и, конечно, гранаты. Как раз то, что нужно для штурма и ближнего боя. Но в бой нас вводить не торопились. Мне дали проводника и отправили к партизанам, которые ждали в условленном месте.

Впервые я видел партизан. В куртках, телогрейках, трофейных немецких френчах, но все со звездочками или красными повязками на шапках. Обрадовались мне, словно я целый полк за собой привел. Обнимали, угощали куревом, расспрашивали, перебивая друг друга. Потом командир отвел меня с проводником в сторону, рассказал обстановку, объяснил, как удобнее наступать. Несколько раз повторил:

— Идите ночью через поле. В лес не суйтесь, там у немцев танки.

Я вернулся к своим, нас посадили на три автомашины ЗИС-5, и мы двинулись вперед. Заехали в кукурузное поле и здесь наткнулись на немцев. На крыше одной из машин стоял станковый пулемет. Лейтенант, командир взвода, открыл из него огонь, но в ответ понеслись трассирующие пули, взводный погиб. Мы соскочили с машин, бросились вперед. Завязался бой, стреляли в немцев почти в упор, забрасывали гранатами. Гибли и наши ребята, но фрицы, не ожидавшие внезапного удара, отступили. Мы зашли с тыла и здесь наткнулись на артиллерийскую батарею. Снова внезапным огнем отогнали немцев, захватили две 75-миллиметровые пушки и открыли из них огонь.

С фланга двигалась колонна автомашин. Мы вели по ним беглый огонь, благо снарядов хватало. Машины загорались одна за другой. Но и мы несли потери от пулеметных очередей. У соседнего орудия лежали двое убитых бойцов, третий был тяжело ранен. Сменили расчет, поставили новых ребят.

Пламя от горящих грузовиков освещало отступавших фрицев. Мы посылали в них снаряд за снарядом. Все подряд: осколочные, фугасные, бронебойные.

Внезапность и решительность — большая сила. Немцы редко поддавались панике и бой принимали, даже когда нас вдвое-втрое больше было. Но здесь получилось все неожиданно. Офицеры и унтеры, пытавшиеся организовать оборону, были убиты первыми. Остальные бежали, и взрывы раскидывали «завоевателей», кто-то полз без ноги или скорчился, разорванный осколками.

А тут еще грузовики горят, растекаются лужи пылающего бензина. Крики раненых и сгорающих в огне фрицев. Спросишь, жалко их было?

Да мы слово «жалость» забыли, когда насмотрелись, что немцы творили. Трупы женщин, детей на обочинах. За что их убивали? Подростки, пятнадцать-шестнадцать лет, в затылок застреленные. А бесконечные наши братские могилы, в которых мы своих друзей хоронить не успевали.

Не было им пощады в том бою (и в других тоже). Знали, зачем пришли, вот и получайте. Много их осталось лежать среди воронок, срезанных осколками, пулеметными и автоматными очередями. На рассвете увидели, что все поле серыми буграми усеяно. Только каски отблескивали. Фрицы каски всегда носили. Так в них и полегли.

Вскоре к нам присоединились пехотные части, и мы, не снижая темпа, двинулись на Енакиево. Рассчитывали с ходу ворваться в город. Только немцы воевать умели. Мы неожиданно наткнулись на глубокий противотанковый ров. Сооружен он был таким образом словно нас с тыла ждали.