Читать книгу - "Сияние славы самурайского сословия - Вольфганг Акунов"

Шлем японского «боевого холопа» описываемой эпохи был довольно тяжелым: он представлял собой несколько железных пластин, скрепленных крупными коническими заклепками, причем головки этих заклепок выступали над поверхностью шлема. На макушке имелось большое отверстие-«тэхэн», служившее для выпускания наружу волос (большинство самураев – не считая тех, которые становились буддийскими монахами и брили головы наголо – носило длинные волосы); сами волосы «боевого холопа» служили при этом подкладкой (иногда «боевые холопы», принявшие буддизм и ставшие воинами-монахами, носили особые шлемы, напоминающие по форме не «кобуто», а принятые у монахоя японских буддийских монастырей особой формы шапочки, напоминающие колпаки).

Большой изогнутый назатыльник шлема («сикоро») также собирался из железных пластин; края его выгибались вверх и наружу, для защиты лица. Шлем был увенчан небольшим нашлемным украшением-«агэмаки» (соответствовавшим «клейноду» на шлеме западноевропейского рыцаря описываемой эпохи), прикрепленным к его тыльной стороне. У некоторых «буси» описываемого периода шлем имел забрало в виде железных пластин, прикрепленных к лобной части и закрывающих щеки.

Существовали большие различия в доспехах конных воинов и пехотинцев. Японские пехотинцы, в отличие от конных «буси», описываемой эпохи носили не коробчатые доспехи-«ёрои», а более простые доспехи-«до-мару» («домару»), плотно облегающие тело.

Многочисленная татаро-монголо-китайско-корейская армия каана Хубилая, отправленная Великим ханом на завоевание заморской державы Чипунгу, состояла из профессиональных воинов. Это была не знаменитая татаро-монгольская и тюркская конница, не так давно неудержимым вихрем пронесшаяся по всей Евразии под предводительством «Священного Воителя», а специально подготовленные войска – пешие отряды, на китайский манер выступающие плотным строем (представлявшим собой нечто среднее между каре и фалангой), с использованием как новейших достижений военной мысли Китая, так и тех видов вооружения, которые в одночасье сделали еще не так давно мало кому известных немногочисленных и погрязших в междоусобных войнах монгольских скотоводов владыками почти всего тогдашнего обитаемого мира (хотя, судя по японским «Свиткам Вторжения» – «Моко сюрай экотоба», – в состав юаньского десанта, высадившегося на землю Японии, входила также конница – как легкая, так и тяжелая).

В десантной армии каана Хубилая имелась и своя «артиллерия» – боевые машины-катапульты, предназначенные для метания разрывных снарядов в форме железных, чугунных или керамических шаров, начиненных то ли порохом, то ли зажигательной смесью (на этот счет мнения разных источников и исследователей последующих времен существенно расходятся). В пользу того, что метательные снаряды юаньцев (и ручные гранаты аналогичного вида и действия, имевшиеся на их вооружении, согласно целому ряду источников) были все-таки не железными или чугунными, а керамическими и начиненными разрывным составом, свидетельствуют, в частности, изображения на японских «Свитках Вторжения» («Моко сюрай экотоба»), где запечатлен взрыв снаряда, причем не от удара о землю или какую-либо твердую поверхность, а в воздухе, наподобие шрапнели более поздних времен. Судя по японским «Свиткам Вторжения», разрывом юаньской метательной бомбы был убит наповал боевой конь знаменитого самурая Такэдзаки Суэнаги, увековечению подвигов которого на поле брани «Свитки Вторжения», собственно говоря, и были посвящены в первую очередь (в полном соответствии с самурайской традицией, согласно которой личный подвиг, личная доблесть и личная слава «боевого холопа» имели первостепенное значение).

На вооружении воинов татаро-монголо-китайской Империи Юань состояли также превосходные пращи для метания камней, глиняных и свинцовых ядер, а также большие кривые луки, превосходившие японские «кю» в дальности стрельбы. Марко Поло сообщает в своей «Книге о разнообразии мира», что у каждого монгола имелся лук и впридачу к нему шестьдесят стрел; из этих шестидесяти стрел тридцать были легкими, снабженными маленькими острыми наконечниками, предназначенными для того, чтобы поражать непроиятеля с дальних расстояний, а другие тридцать – тяжелые, с большими тяжелыми наконечниками, используемые на близком расстоянии, наносящие большой ущерб телу, доспехам и оружию неприятеля. Выпустив во врага весь запас своих стрел, воины каана Хубилая брались за мечи, палицы и копья, с которыми также управлялись мастерски.

Длинные монголо-татарские стрелы с большими и длинными наконечниками, выпущенные из монголо-татарских луков, летели на расстояние если и не до одного километра (во что верится с большим трудом, все-таки лук, какой бы он ни был – не баллиста и не катапульта!), то уж, во всяком случае, на полкилометра и дальше, а на расстоянии ста метров пробивали человека насквозь, нанося чудовищные рваные раны. Согласно мнению Л.Н. Гумилева, стрела из монголо-татарского лука, натягиваемого «до глаза», летела на четыреста, а натягиваемого «до уха» – на семьсот метров. Особые бронебойные стрелы с гранеными узкими (или долотовидными) наконечниками без особого труда пробивали пластинчато-нашивные доспехи не слишком большой толщины и легко пронизывали кольчугу.

Мощный монголо-татарский лук был способен посылать стрелы почти на четверть километра. Правда, за сто лет до сражения с юаньскими захватчиками, в период «войны Гэмпэй» между самурайскими «военными домами» Тайра и Минамото, японские «боевые холопы» также могли метать стрелы из луков на столь же большое расстояние, причем весьма эффективно. Но тогда «боевые холопы» державы Ямато выпускали во врага свои стрелы из больших луков Канто, считавшихся самыми мощными и дальнобойными во всей Японии. Теперь же у храбрых защитников Страны Восходящего Солнца состояли на вооружении более легкие луки с острова Кюсю. К тому же за десятилетия мира самураи порядком растеряли навыки меткой стрельбы, уступая, таким образом, захватчикам и в этом отношении. Кроме того, юаньцы применяли и отравленные стрелы, чего японские самураи никогда не делали (как и европейские стрелки из лука). В довершение всего, юаньцы имели металлические щиты, прекрасно защищавшие от стрел и других метательных снарядов противника. Японские же «буси» в описываемый период щитов уже не имели.

Лихие монголо-татарские наездники в составе направленного на покорение Чипунгу десантного корпуса каана Хубилая были вооружены в соответствии с юаньскими военными традициями, восходившими, с одной стороны, к традициям монголо-татарских войск Чингисхана и Батыя (Батухана), с другой – к традициям мусульманских тюркских народов Средней Азии, в свое время покоренных монголотатарами и включенными в их военную систему, с третьей – к военным традициям тангутской и китайской регулярной кавалерии.

Нередко думают, что кавалерийский контингент экспедиционного корпуса Империи Юань, направленного кааном Хубилаем на покорение островной Империи Чипунгу, включал в свой состав только конных лучников. Нам же представляется, что данный вопрос требует уточнения.

Конные лучники в составе монголо-татарского контингента юаньского войска действительно имелись. Их маленькие, верткие лошадки были малопригодны к рыцарской конной рукопашной схватке (в которой тяжелые боевые кони топтали и сбивали грудью вражеских конец и всадников), но очень полезны при завязке боя и преследовании бегущего противника, собственном бегстве и всевозможным иррегулярных боевых действиях.