Читать книгу - "Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок"

Выступление Ларина и памфлеты Хвылевого стали реакцией на происходившие в результате украинизации изменения соотношения сфер влияния русской и украинской культуры. Правительственная поддержка украинского языка, литературы, поддержка украинской линии в науке и искусстве (театральном и изобразительном) привели к тому, что украинский язык стал проникать в те области, в которых ранее доминирующее положение занимал русский язык, что не могло не вызвать обострение отношений, в том числе и личных, между русской и украинской интеллигенцией.

Забегая вперед в изложении событий, в данной связи стоит напомнить известное выступление М. Горького против перевода его повести «Мать» на украинский язык. Украинский писатель и поэт А. А. Слисаренко обратился к Горькому с письмом: «Украинское кооперативное издательство „Книгоспiлка“ предложило мне сделать перевод Вашей повести „Мать“ на украинский язык с тем, чтобы я испросил Вашего согласия на сокращение повести, имея в виду юношеский круг читателей. <…> Ожидая Вашего согласия и указаний, касающихся сокращения повести, я, конечно, имею в виду Ваше право забраковать мою работу перед печатью или внести свои поправки и изменения. <…> Вместе с этим посылаю последнюю книжку своих рассказов „Плантацiї“»^[432] В ответ 7 мая 1926 г. пролетарский писатель выразился весьма резко: «Я категорически против сокращения повести „Мать“. Мне кажется, что и перевод этой повести на украинское наречие тоже не нужен. Меня очень удивляет тот факт, что люди, ставя перед собой одну и ту же цель, не только утверждают различие наречий — стремятся сделать наречие „языком“, но еще и угнетают тех великороссов, которые очутились меньшинством в области данного наречия. При старом режиме я — посильно — протестовал против таких явлений. Мне кажется, при новом режиме следовало бы стремиться к устранению всего, что мешает людям помогать друг другу. А то — выходит курьезно: одни стремятся создать „всемирный язык“, другие же действуют как раз наоборот»^[433].

Ответ Слисаренко был не менее категоричен: «Простите меня, но получив ваше письмо с нравоучениями по поводу „языка“, „наречия“ и „угнетения великороссов“, я сначала усомнился в том, что это письмо написано действительно вами. <…> Я не знаю из каких источников вы получили сведения о притеснении великороссов на Украине, думаю, однако, что источники эти очень сомнительного качества. Правда, возрождающаяся пролетарская Украина потребовала от не в меру спесивого русского чиновничества, мещанства и интеллигенции уважения к своей культуре и языку, но заставить нахала уважать хозяина страны — это еще не значит притеснять этого нахала. А этот-то именно зарвавшийся нахал, потеряв возможность оплевывать „мужицкую нацию“, и воет сейчас об „угнетении“. <…> Недаром в прессе поднимаются протесты против унизительной клички „хохол“, которую так привыкли употреблять русские интеллигенты… Украина, несмотря на злопыхательство людей, привыкших грабить „славянскую Индию“, выходит на широкую арену культурного и политического творчества, и надеюсь, что опека благодетельных „уничтожителей“ ея культуры и языка для нее навсегда прошла. Нехорошо, утверждая свой язык, говорить об уничтожении другого во имя „всемирного языка“»^[434].

Письмо Горького не было опубликовано, Слисаренко только показал его своему окружению, и этого оказалось достаточно^[435]. На высказанное Горьким мнение не преминул отреагировать Н. Г. Хвылевой в своем памфлете «Украина или Малороссия»: «Письмо не нуждается в комментариях: оно само за себя говорит. Но оно еще раз подтвердило наши предположения и прогнозы. Даже в авторе „Буревестника“, даже в этом человеке, что, очевидно, хочет играть роль „совести земли русской“, даже в нем сидит великодержавник, проповедник русского мессианизма и „собиратель земли русской“ для земли русской, но во всяком случае не для коммунизма»^[436].

В 1926 г. дело не закончилось. В статье «Наше сегодня», опубликованной в 3-м номере 1927 г. литературно-художественного журнала «ВАПЛІТЕ» (без подписи, как редакционная^[437]), содержалась едкая критика тех, кто выступал «с пропагандой открытого великодержавного „интернационализма“». Так, по мнению журнала, литературный критик А. П. Селивановский присоединился «к общему „интернациональному“ хору». В связи с последним были упомянуты «теория тов. Ларина» и «более откровенные песни Максима Горького, который имеет мужество из Сорренто выступать с „интернационализмом“». Далее автор говорил о своем желании известить советскую общественность об «интересном письме одного из лучших русских писателей» и процитировал письмо Горького (со слов «Мне кажется…» и до слов «в области данного наречия»). «Думаем, что дальше продолжать это письмо нет никакой необходимости — все ясно»^[438], — утверждал журнал.