Читать книгу - "Чингисхан - Джон Мэн"

Победа над Кучлугом привела монголов к установлению контактов с их исламским соседом, царством, занимавшим территорию нынешних Узбекистана и Туркменистана, вместе с частью Ирана и Афганистана. Оно называлось Хорезм (это одно из полудюжины произношений) по названию его главной провинции. Этот беспокойный регион на восточной окраине исламского мира, два столетия составлявший часть Сельджукской империи, стал образующим ядром нового царства за полвека до описываемых событий, и это создало обстановку непрерывных войн между несколькими заинтересованными сторонами, среди них были ханы Кара-Китая, и они некоторое время контролировали большую часть Хорезма, потому же собирали с него дань. К концу XII века Хорезм, в свою очередь, расширился за счет соседних провинций Хорасан и Трансоксиана. Получилось, что у него в руках сосредоточился контроль над великим рынком Шелкового пути — над Самаркандом, Бухарой, Ургенчем, Ходжендом, Мервом, Нишапуром, а также над пограничной рекой, Амударьей, в классические времена называвшейся Оксусом. Область, известная как Трансоксиания, или Трансоксиана, земли «за Оксусом», простиралась почти на 500 километров через пустыню Кызылкум до бесплодных берегов Сырдарьи (старинного Джаксартеса). Борьба за этот регион, в достатке снабжаемый водой с тающих ледников Памира, почти не оставила следов в письменных документах или традиции, историки составляют о ней представление по монетам. Время было сложное и жестокое, один только Самарканд выдержал 70 нападений кара-китайцев, почти по одному в год. В такой обстановке хорезмшах Мухаммед заключил союз с Кучлугом, в тот момент бывшим на подъеме. В результате, когда Кучлуг захватил власть в Кара-Китае, у Мухаммеда были развязаны руки начать строительство собственной империи, положив тем самым начало развитию событий, которые привели к следующей стадии в продвижении Чингиса к трансконтинентальному владычеству.^[7]

Трудно сказать, как бы развивались события в дальнейшем, если бы не характер Мухаммеда. Ни у кого не находится доброго слова об этом жутком человеке, навлекшем на свой народ и свою веру невиданное бедствие. Его мать Теркен, жившая собственным двором, также разделяет с ним большую долю вины. Очень похоже, что именно по ее наитию этот капризный, беспечный и ненадежный тюрк попытался силой навязать свою волю народу, большинство которого составляли иранцы.

Некий Отман, султан Самарканда, поднял восстание, для начала перебив всех хорезмийцев в городе, буквально изрезав их на куски и развесив их на базарах. Когда Мухаммед снова захватил город, было умерщвлено 10 000 человек, а вместе с ними Отман тоже. Так что, когда шах сделал Самарканд своей столицей, население вряд ли встретило его с восторгом. Вдобавок он вел войны с высшей духовной властью ислама, Багдадским халифатом, и не могло быть и речи, что бы представлять себя защитником веры. Ну и, наконец, его репутация, мягко говоря, оставляла желать лучшего, о его распутстве ходили легенды. Вот как описывают его современники: «Только и знает, что постоянно удовлетворять свои желания в компании смазливых танцовщиц и непрерывно пить красное вино».

Чингису не было никакого смысла вмешиваться в это месиво вражды, он говорил, что ему нужны только торговые связи. Однако шах Мухаммед уже имел сообщения о том, как был разграблен Бейджин, его посол рассказал ему о горах костей и озерах человеческого жира. Можно ли поверить, что кровожадный вождь воинственных орд вдруг, ни с того ни с сего, превратился в поборника мира? Как ни странно, но ответ на этот вопрос скорее всего звучит «да», поскольку еще не был завоеван Северный Китай, и на это потребуется еще двадцать лет. Ответ Мухаммеда прозвучал верхом глупости, продемонстрировав его слабость, наивность, невежество, ксенофобию и надменность: «Для меня нет разницы между тобой, Гурханом или Кучлугом… Пусть будет война, в которой ломаются мечи и трещат копья!»

Чингис продолжал добиваться развития торговли, поскольку война в этом регионе означала дополнительное напряжение для монгольского царства, еще одну кампанию, удлинение границ, которые придется защищать, и, кто знает, возможно, поражение. Главные же перспективы развития торговли были прекраснейшие. В Монголию приезжали три купца из Бухары, желавшие изучить маршрут, который внезапно наметился в связи с монгольскими завоеваниями в Се верном Китае. Теперь, когда они вернулись еще раз, Чингис послал с ними огромную торговую делегацию из 100 (согласно «Тайной истории»), а может быть, 450 (как утверждают другие) торговцев, все они были мусульманами, кроме стоявшего во главе монгола. Целью делегации было наладить торговлю с исламскими странами. Им предстояло за несколько недель преодолеть 2700 километров. Делегация везла с собой еще одно послание Чингиса к Мухаммеду, объяснявшее, что они прибыли, чтобы «иметь возможность приобрести удивительные изделия тех стран, и что впредь нарыв зла можно будет вскрыть улучшением отношений».

Или что-то в этом роде. Существует несколько версий относительно того, что на самом деле сказал Чингис, все они принадлежат исламской стороне, и ни одна из них не звучит враждебно. Как свидетельствует еще один источник, Чингис претендовал на равенство или называл Мухаммеда «самым возлюбленным из моих сыновей», что любому главе государства не могло не показаться покровительственным, но назвать это объявлением войны никак нельзя. Но Мухаммед воспринял его именно так.

В 1217 году делегация добралась до Отрара, города на реке Сырдарья. Сегодня Отрар нужно искать на западе современного Казахстана, от него сохранились всего лишь несколько поросших травой холмов и беспорядочно разбросанные развалины. В начале тринадцатого столетия это был процветающий пограничный город, раскинувшийся на 20 гектарах. Правителем города был еще один злой гений этой истории, которого источники называют по рангу или титулу Инальчук («Маленький господин») или Кадир-хан («Могущественный хан»). Наместник Икс, Инальчук, как его принято называть, приходился родственником властной матери Мухаммеда и ни за что не стал бы рисковать, действуя по собственной инициативе. Именно он, по кивку или движению глаз повелите ля, распахнул ворота в ад, вдвойне надругавшись над посланниками Чингиса. Во-первых, он обвинил их в шпионаже и, во-вторых, бросил в тюрьму. Чингис пришел в страшное негодование, но не поддался на провокацию. Он в последний раз протянул Мухаммеду оливковую ветвь, послав трех эмиссаров, которые представили все дело так, чтобы Мухам мед воспользовался случаем и, сославшись на полную неосведомленность о поступке своего наместника, выдал им виновного для наказания. Мухаммед вместо этого нанес монголам смертельное оскорбление. Он велел убить одного, а возможно, и всех троих послов.

И потом, «ни минуты не раздумывая, — пишет Джувайни, — шах тут же приказал, чтобы эту группу мусульман (чингисовых торговцев в Отраре)… лишили жизни», а их богатые товары конфисковали. «Маленький господин» Инальчук перерезал всю делегацию. А это были, напомню, его единовер цы, все, кроме возглавлявшего делегацию монгола. Опреде ленно, такой поступок вряд ли мог вызвать восторг у его соб ственного народа. Фактически Мухаммед проиграл войну за сердца и умы еще до того, как прогремела первая битва. Джувайни, как это часто у него бывает, поднимается до поэтиче ских высот, оплакивая поспешность совершенного дейст вия, которое, как показали события, «разорили и опустоши ли целый мир… и капли их крови переполнили целый Оксус».