Читать книгу - "Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел - Николай Покровский"

Журналы департаментов, по окончательном их изготовлении и переделке статс-секретарем, шли на просмотр товарища государственного секретаря и самого государственного секретаря, которые вносили в них очень мало своего, особенно последний. Вообще, должность государственного секретаря была в деловом отношении синекурою: на нем лежала больше политика, разговоры с членами Совета, их умиротворение и соглашение, если они очень разошлись, но дела у него было очень мало. Прибавьте к этому четырехмесячный вакант, прекрасную казенную квартиру на Литейном проспекте и почти министерское содержание: можно было жить и не умирать. Но честолюбцы рвались на министерские посты.

После просмотра журналов государственным секретарем и председателем департамента их рассылали членам Совета, бывшим в данном заседании. От некоторых получались пространные и многочисленные замечания, которые приходилось примирять: это была немалая обязанность статс-секретаря. И, наконец, по подписании членами, журнал поступал в Общее собрание Совета^[294]. Заседания Общего собрания были очень торжественные, всегда в малых мундирах^[295]. Речи были здесь редки, почти исключительно по делам, вызвавшим разногласие в департаментах, после чего подлежащим статс-секретарем изготовлялся журнал, как бы он ни был сложен, непременно к следующему дню. Конечно, многое при этом извлекалось из департаментского журнала, действовали ножницы и клей; но приходилось многое и прибавлять, так что писание таких журналов в одну ночь требовало немало усилий.

К Государю поступали не журналы, а извлечения из них, так называемые «мемории», которые на основании журналов изготовлялись в отделении, ведавшем делами Общего собрания. Эта работа носила исключительно формальный характер.

Кроме составления журналов на обязанности статс-секретарей лежало подготовление дел к докладу и доклад их председателям департаментов. В заседаниях дела докладывались также статс-секретарями, но этот доклад, как и в Комитете министров, сводился к прочтению заголовков дел. Разного рода справки рассылались до заседания. Доклад дел по Общему собранию председателю Государственного совета лежал на государственном секретаре.

Таков был, в общих чертах, род работы и ход дел в Государственной канцелярии. Что касается самых заседаний, то они редко происходили по одному департаменту; по очень значительному числу дел образовывались соединенные заседания двух, трех и даже всех четырех департаментов, причем председательствовал председатель того департамента, которому принадлежало по существу рассматриваемое дело, и докладывал статс-секретарь этого департамента. Департамент промышленности, наук и торговли^[296], куда я был назначен статс-секретарем, незадолго перед тем был выделен из Департамента государственной экономии, который раньше, кроме чисто финансовых дел, ведал и некоторые законодательные вопросы. Странное название – Департамент промышленности, наук и торговли – причем науки оказались неожиданно между промышленностью и торговлею, было результатом какой-то случайности. Председателем его был бывший управляющий Морским министерством генерал-адъютант адмирал Николай Матвеевич Чихачев. Я застал его там уже на закате его деятельности, хотя он еще прожил немало лет: старик был, видимо, крепкий. В прежней деятельности своей, как я слышал, особенно еще до управления Министерством, стоя во главе Русского общества пароходства и торговли^[297], Н.М. Чихачев отличался большой практической сметкой и энергией. Она, во всяком случае, помогла ему составить очень крупное состояние. Но всего этого в Государственном совете заметно уже не было. При первом же моем представлении ему он мне откровенно заявил, что в гражданских делах мало осведомлен. Эта мысль, видимо, его подавляла, и, опасаясь попасть впросак, он сам избегал высказываться в департаменте. В силу этого мои еженедельные у него доклады носили довольно академический характер: он очень внимательно выслушивал меня, прочитывал все справки, представлявшиеся ему Канцелярией, почти всегда соглашался с их направлением, но затем крайне редко поддерживал их в заседании. Вообще, руководить прениями Н.М. Чихачев был не в состоянии или не желал: они шли по воле Божьей, все говорили, кому что вздумается, и потому много лишнего; конечно, в результате что-то всегда выходило, но все же было желательно видеть со стороны председателя несколько бóльшую инициативу, тем более что и по уму, и по практическому, жизненному опыту Н.М. Чихачев мог проявить гораздо больше самостоятельности. В общем, это был очень симпатичный, добрый старик, относившийся к Канцелярии в высшей степени любезно и предупредительно, и я очень сожалел, когда мне пришлось через несколько месяцев от него уйти. Членов в нашем департаменте было восемь. Разделить их можно было на две категории: одни – большинство – были люди старой закваски, другие – относительная молодежь – составляли оппозицию. К первой группе относились все старые генералы. На первое место я поставлю бывшего иркутского генерал-губернатора А.Д. Горемыкина, редко порядочного и достойного старика, высказывавшегося преимущественно по делам, имевшим какое-либо отношение к Восточной Сибири. Другой генерал – Махотин – быв[ший] начальник военно-учебных заведений – никогда не произносил ни одного слова. Когда я, после назначения статс-секретарем, приехал к нему, он откровенно мне сказал, что с большим интересом прислушивается к мнению дельных членов Совета и присоединяется к тем, которые, как ему кажется, правильнее, но самостоятельно высказываться воздерживается. К той же категории следует отнести почтенного инженер-генерала Н.П. Петрова, бывшего товарища министра путей сообщения. Но это был генерал особого сорта: он служил больше по гражданской части, участвовал и председательствовал в целом множестве разного рода обществ, совещаний, технических съездов и т. п., где, разумеется, ему приходилось говорить много и долго. Поэтому он говорил и в Совете, впрочем, не особенно много и не особенно красноречиво, но всегда очень дельно и основательно, преимущественно по вопросам высшего технического образования, по делам таможенным, железнодорожным и техническим. Н.П. Петров пользовался всегда и везде репутацией высокой порядочности и выдающейся компетентности в перечисленных областях и впоследствии, уже в преобразованном Государственном совете, играл очень выдающуюся роль – к его мнениям всегда прислушивались. Затем он был председателем 2-го департамента Государственного совета^[298], ведавшего железнодорожные дела, и, без сомнения, был на своем месте, сохранив ясность мысли до глубокой старости. К категории старых членов департамента я должен отнести не одних военных, но также и статских: В.В. Калачова, М.Н. Галкина-Врасского и живописного князя М.С. Волконского, сына известного декабриста^[299]; последний, впрочем, редко появлялся в Государственном совете, не более как на два-три последних заседания в сессию, и не играл поэтому в департаменте никакой роли.