Читать книгу - "Роми Шнайдер. История жизни и любви - Гарена Краснова"

Стоит ли говорить, насколько этот образ был близок самой Роми Шнайдер! Ведь и её не раз обвиняли в предательстве Германии. Вначале за то, что она вышла замуж за еврея, потом за то, что променяла Германию на Францию и, наконец, стала женой итальянца! Хотя актриса принадлежала к другой исторической эпохе, она прекрасно понимала свою героиню. Образ Лени Груйтен стал для неё рупором, с помощью которого можно было обратиться к своим соотечественникам, отвести нападки, низвергавшиеся на неё со страниц западногерманской прессы. «Мне нравится эта Лени Груйтен. Как она живёт, чувствует, идёт на риск! Только так можно выдержать эту ужасную жизнь. Это напоминает мою собственную судьбу. Ведь с пятнадцати лет я была выброшена в житейское море, стоически выдерживая всё, что проделывали со мной»^[90].

Однако сам Генрих Бёлль был не в восторге от выбора Петровича. Он помнил Роми по трилогии о Сисси и не верил, что актриса, на протяжении долгих лет являвшаяся символом западногерманской индустрии культуры, способна создать на экране образ гонимой немецкой женщины, которая сохраняет инстинктивную веру в добро и справедливость и вопреки всем обстоятельствам продолжает следовать внутренним убеждениям.

Роми знала о настороженном отношении Бёлля к её кандидатуре и решила навестить писателя в его родном городе Кёльне. Это был визит вежливости, однако он затянулся на несколько часов. Благодаря этой встрече актриса нашла ответ на многие мучившие её вопросы. «Моя мать, боровшаяся, как все другие люди после 1945 года, за будущее своих детей, не имела времени объяснить нам сущность войны и фашизма. Я выросла вблизи Кёльна, который Бёлль видел ещё в руинах, среди буржуазии 50-х годов. Это был застывший, холодный мирок, не гарантировавший ни защиты, ни сочувствия. Я заставляла себя сопротивляться ему, чтобы окончательно не закостенеть. В своём романе Генрих Бёлль говорит, что французы, англичане и итальянцы лучше понимают жизнь. Вот главная причина, почему я, немка, предпочитаю жить во Франции. Внутри этого ненастоящего мира можно только существовать, но жить по-настоящему нельзя»^[91].

Встречу со знаменитым писателем Роми Шнайдер считала одной из важнейших в своей жизни. Он помог ей понять историю её родной страны и осмыслить собственное положение. В сущности, Роми Шнайдер и Генрих Бёлль были единомышленниками. Оба ощущали гнёт западногерманского мещанства и всеми силами сопротивлялись ему. Лично для себя Роми Шнайдер не видела иного пути, кроме бегства из страны, которая грозила похоронить её под наслоениями пошлых картин и образов. Бегство было протестом против западногерманской действительности. В какой-то степени это был эгоистический жест, но он помог актрисе сохранить себя как творческую личность. Бёлль, поскольку он был совестью нации, не мог, подобно юной кинозвезде, бросить родину. Как овод, он вновь и вновь пытался расшевелить своих сограждан, воспроизводя на страницах своих книг гнетущие картины их бытия.

Писатель был несказанно удивлён тем, что нашёл в звезде кино близкое себе существо. «Я доверяю её актёрскому таланту и её чувствительности. То, что она говорила о Лени, показалось мне очень немецким. И это было для меня сюрпризом»^[92], — признался писатель после этой памятной встречи.

Фильм Александра Петровича воспроизводит несколько эпизодов из жизни Лени Груйтен. Начало войны с Россией, когда она встретила свою первую любовь — кузена Эрхарда. 1945 год — знакомство с советским военнопленным Борисом Колтовским.

И наконец 60-е годы, когда Лени ждёт своего второго ребёнка, а вокруг неё бушует море человеческой ненависти. Роми Шнайдер играет трепетно, проникновенно, создавая исключительный по чистоте образ женщины, при всей внешней слабости удивительно сильной духом. Однако фильм не получился, вернее, он получился как серия картинок, дающих иллюстрацию к образу героини. В нём есть и весьма эффектные эпизоды, например бомбёжка города авиацией, во время которой происходит сближение Бориса и Лени, в целом же фильм очень статичен.

Очарование повести Бёлля, сочетающего любовь к героине с нежным подтруниванием над ней, — в особой интонации. Благодаря ей возникает характер живой, обаятельный и в то же время загадочный. Вместе с режиссёром и актрисой Генрих Бёлль (а он выступил в фильме в качестве сценариста) попытался дать этому характеру реальное бытие. Да, Лени стала жить, дышать, говорить, улыбаться своей чуть смущенной, извиняющейся улыбкой, но тайна исчезла. По-видимому, повесть «Групповой портрет с дамой» принадлежит к числу тех произведений, которые не поддаются экранизации. И даже обаяние актрисы, её страстное желание вдохнуть жизнь в это замечательное литературное творение оказались напрасными.

К тому же Александр Петрович очень спешил и не сумел найти интересного хода, с помощью которого можно было бы перенести материал повести на экран. Они работали бешеными темпами. Съёмки начались в декабре 1976 года, а премьера планировалась на май 1977-го — к открытию фестиваля в Каннах. Снимали по шестнадцать часов в сутки, Роми была на пределе физических возможностей, нервная, издёрганная. К тому же в марте, практически накануне премьеры, произошло событие, окончательно выбившее актрису из колеи: шофёр не сумел справиться с управлением, и машина Роми врезалась в могилу близлежащего кладбища. Всё кончилось благополучно, если не считать, что случившееся было страшным потрясением для Роми. Всего лишь год прошел с тех пор, как в подобной же ситуации она потеряла ребёнка. Она снова была беременна, и снова над ней витал ужас автомобильной катастрофы.

Катрин Эрмари-Вьей в своей книге «Роми» пишет о том, как плакала Роми несколько часов кряду и когда наконец успокоилась, дала слово, что будет сидеть дома до тех пор, пока ребёнок не появится на свет.

Едва дождавшись конца съёмок, актриса уехала во Францию, ставшую для неё второй родиной. Это она осознала со всей отчетливостью после того, как несколько месяцев провела у себя в Германии. Больше ничто не связывало её с немецкой землей.