Читать книгу - "Нахимов. Гений морских баталий - Виктор Артемов"

Их отбили. И они отошли. Но через некоторое время вновь устремились вперед.

Немного в стороне и впереди неподвижно стоял генерал Чавчавадзе и только молча поднимал вверх обнаженную шашку, посылая новую волну драгун на турецкие батальоны. Он знал, что невозможно выдерживать долгое время атаки его драгун, знал, что стоит ему сейчас дать туркам хотя бы наималейшую передышку, как они пойдут вперед и опрокинут его уже малочисленную кавалерию и не оправившуюся еще пехоту, зайдут во фланг русскому корпусу и соединятся с караяльским отрядом. И это будет конец И поэтому он вновь и вновь раз за разом поднимал руку с холодно блестящей шашкой, и новая волна шла размывать монолит турецких каре.

Неприятель видел его жесты, после которых на него накатывалась новая конная лава, и поэтому осыпал небольшую одиноко стоявшую кучку всадников плотным ливнем пуль. Рядом с Чавчавадзе был убит полковой адъютант штабс-капитан Кузьмин-Караваев, убит штаб-трубач. Один за одним сползают на землю конвойные. Но генерал как заговорен. Под ним убили его серого коня, на котором он начал сражение. Затем — его любимого карабахского жеребца. Ему подвели третью лошадь, но на этот раз счастье изменило ему, и, едва поставив ногу в стремя, как тут же опрокинулся на руки стоявшего за ним унтер-офицеру: осколок гранаты контузил его в поясницу.

Но он преодолел себя и снова сел на коня: обстоятельства к этому времени сложились так, что он не имел права ни на что, кроме боя. Ибо за несколько минут до этого к генералу Багговуту, руководившему левым крылом, прибыл ординарец Бебутова с приказанием взять Нижегородский полк и спешить на правый фланг, теснимый турками.

Багговут показал ординарцу рукой на поле боя:

— Нижегородцы все в работе! Нет никакой возможности вырвать их из дела. Возьмите линейцев. Доложите, что видите.

Тут же прискакал другой офицер:

— Командующий приказал взять, что можете, и спешить на правый фланг.

Багговут увел с собой дивизион тверцов и три донские сотни с ракетной командой. Ничего более не было. И вновь драгуны, воюя и за ушедших, шли и шли в отчаянные атаки на турецкую пехоту, постоянно усиливавшуюся подкреплениями.

Наконец после очередного напора нижегородцы, измученные и истерзанные, отошли опять. В эти мгновения какой-то турецкий офицер бросился из каре с небольшой кучкой подчиненных к одиноко стоящим орудиям.

Генерал Ясон Чавчавадзе гневно привстал на стременах.

— Господа! — тогда же вскричал другой Чавчавадзе, Захарий. — Выручайте пушки!

И первым, во главе нестройной толпы конных, устремился к пушкам. Произошла свалка, где всё перемешалось: свои и чужие, жизнь и смерть. Больше не было стройного полка — были лишь отдельные солдаты, которые сами вели бой, вдохновляемые лишь мыслью: «Умрем, ребята, но покуда живы, не пустим турок».

Ясон Чавчавадзе по-прежнему стоял впереди и лишь поднимал иногда вверх правую руку с оружием. По этому сигналу, единственному, который отныне сейчас воспринимался, смыкались кучки в десять — двадцать человек и шли вперед — на огонь и штыки.

Силы драгун истекали, а помощи от пехоты все не было. Наконец туда поехал полковник Тихоцкий, единственный оставшийся в строю штаб-офицер нижегородцев. Ему было что сказать — пехота вышла наконец из прострации.

Но русским батальонам на этом фланге так и не удалось себя показать — как только их батальоны ударили «атаку», турки, уже сломленные нижегородцами, начали отступление.

Чавчавадзе поймал этот момент и бросил вперед все, что у него осталось из полка. На этот раз вся турецкая цепь была изрублена, батальоны прорваны, а 10-й эскадрон капитана Сурикова даже отбил шесть полевых орудий.

Подоспели и тверские драгуны, оправившиеся после своей атаки в начале сражения. Еще не было восьми утра, а на правом фланге сопротивляющегося противника уже не осталось. Отряд, засевший на Караяле, не решился вмешиваться и поспешно ретировался через башкадакларское поле.

После окончания боя, когда остатки нижегородцев пришли на место сбора, ближайший к ним батальон Эриванского полка стал в ружье и приветствовал драгун победным «ура».

Это было уже после полудня, ибо после того, как нижегородцы опрокинули противостоящего им противника, на других участках бой продолжался часа три-четыре.

Но все же кончился: турки потеряли более трех тысяч убитыми, две тысячи пленными. У них было захвачено 15 орудий, два значка и четыре штандарта Бой был кровав — и русских тоже выбыло не менее трех тысяч. Кампания была выиграна — как и предыдущая, как и последующие на Кавказе в этой войне.

Сражение у Кюрук-Дара решила судьбу кампании 1854 г. на Кавказе. В нем 16 тысяч русских разбили 60 тысяч турок, гораздо лучше вооруженных. Разбили в битве, где не было общего плана сражения (ибо русские думали, что главная турецкая армия отступает к Карсу после взятия Баязета и оголения ее флангов, и в силу этого покинули удобную позицию, на которую — уже не покинутую — османы ночью предприняли наступление). Так что все решалось на ходу, волей честных начальников и смелостью и выучкой солдат.

Здесь кавказские войска во всей красе показали себя, принимая — каждый сам для себя — единственно возможное для воина решение. Как писал военный историк В. Потто, «войска, не мудрствуя лукаво, делали свое дело: где нужно было стоять — стояли, и их живую стену можно было, пожалуй, свалить, но не подвинуть вспять; где нужно было идти вперед — там шли, не считая врагов, и ломили все, что попадалось навстречу. Никаких резервов и вторых линий у нас не было: бились все, не рассчитывая на поддержку, и побили турок на славу! Это было высшее проявление военного духа, проявление той страшной нравственной силы, которою побеждали Румянцев и Суворов. Баш-Кадык-Лар и Кюрюк-Дар — это Кагул и Рымник нашего времени».

Солдаты долго еще вспоминали ожесточенность сражения у Кюрук-Дара. А в 3-м дивизионе даже сложили про эти события песню:

Кюрук-Дара кто помнит,

Тот помнит, как Петров

Сказал, что не уронит

Он славы храбрецов.

Пять раз ходил в атаку,

Пять раз вертался вновь,

В ту памятную драку

Везде лилася кровь.

В шестой повел опять он,

И с горстью храбрецов

Разбил врага, как громом, —

Прославил молодцов.

Не устояли турки,

И отдали назад

Забранные две пушки,

С своими зауряд.

Два наших командира

Погибли на штыках,

Петров был ранен также,

Но все стоял в рядах.

В тот день легло немало

Господь, простых солдат, —

Затем, что перед смертью

Не пятились назад.

Так бились на Кавказе. Так старались действовать и в иных местах…