Читать книгу - "Рамзес. Сын света - Кристиан Жак"

Рамзесу ничего не оставалось, как заняться своими подчиненными и только ими. Он стал интересоваться их службой, их семьями, выслушивал их сетования, отвергал некоторые замечания и соглашался с иными; им хотелось увеличения пенсии и выражения признательности государства, принимая во внимание их службу в тяжелых условиях и часто вдали от дома. Немногим из них довелось участвовать в настоящем бою; однако все не раз призывались то на карьеры, то на большие стройки, то в дальние походы, как этот. Несмотря на свою нелегкую долю, они, скорее, были горды своим положением; сколько можно было порассказать славных историй, особенно тем, кому посчастливилось путешествовать вместе с фараоном!

Рамзес наблюдал за всем, что происходит вокруг.

Он изучил ежедневный порядок работы, оценил необходимость правильного распределения обязанностей, основанного на опыте и разумении, а не на правах, отметил упорных и ленивых, настойчивых и легкомысленных, молчаливых и болтливых. Но чтобы он ни делал, взгляд его постоянно обращался к стелам, воздвигнутым его предками, к этой устремленности ввысь души человека, устраивавшего святилище в сердце пустыни.

— Волнительное зрелище, не так ли?

Отец застал его врасплох.

Даже в простой схенти, испокон веков традиционной для всех египтян, он все же оставался фараоном. От него исходила некая сила, которая завораживала Рамзеса при каждой встрече с отцом; Сети не нужны были никакие отличительные знаки, одного его присутствия было достаточно, чтобы заставить подчиняться. Никто другой не обладал такой удивительной способностью; все остальные пытались как-то выделиться — кто внешностью, кто поведением. Сети достаточно было появиться, и хаос уступал место порядку.

— Они почти завораживают меня, — признался Рамзес.

— Они — это живые слова; в отличие от людей, они не знают ни лжи, ни предательства. Памятники разрушителя разрушены, поступки лжеца никчемны; сила фараона в одном лишь законе Маат.

Рамзес был потрясен; неужели эти высказывания относились к нему, неужели это он разрушал, предавал, лгал? Ему захотелось подняться, убежать на край плато, спуститься по откосу и скрыться в пустыне. Но что же он такого сделал? Он хотел услышать, в чем его вина, но объяснения не последовало — царь лишь смотрел вдаль и молчал.

Шенар… Конечно, его отец говорил о Шенаре, не называя его! Он понял его вероломство и, таким образом, давал Рамзесу понять его истинное положение. Судьба снова менялась! Царевич был уверен, что Сети выскажется в его пользу, однако его разочарование оказалось столь же сильным, как и надежда.

— Какова цель этой экспедиции?

Рамзес задумался; за кажущейся простотой вопроса должна была скрываться ловушка.

— Добыть бирюзу для богов.

— Так ли они необходимы для процветания страны?

— Нет, но… разве можно обойтись без такой красоты?

— Главное, чтобы поиски выгоды не оказались в основе нашего богатства, так как это разрушит его изнутри. Во всяком существе, как и во всякой вещи, отдавай предпочтение тому, что утверждает их, выделяя из прочих, их качество, их сияние, их гений. Ищи то, что незаменимо.

Рамзесу показалось, что свет проник в его сердце и укрепил его; слова Сети отпечатались в нем навсегда.

— Необходимо, чтобы и большие, и малые получали от фараона обеспечение по своим потребностям. Не пренебрегай одним в пользу другого, умей убедить всех, что сообщество важнее одного человека. То, что на благо улью, хорошо и для пчелы, и пчела должна служить улью, благодаря которому она живет.

Пчела! Один из символов, олицетворяющих фараона! Сети говорил об исполнении обязанностей правителя, он мало-помалу раскрывал Рамзесу секреты мастерства управлять страной.

Опять захватывает дух от высоты.

— Главное — производить, — продолжал Сети, — еще важнее — распределять. Огромные богатства, к которым имеет доступ лишь ограниченная каста людей, порождают несчастье и несогласие; небольшое же их количество, правильно распределенное, сеет радость. История царства должна напоминать праздник; чтобы добиться этого, никто не должен голодать. Смотри, сын мой, смотри и учись, ибо если ты не прозорлив, ты не постигнешь смысла моих слов.

Рамзес провел бессонную ночь, глядя на голубую жилу драгоценного камня, выходившую на поверхность с одного края площадки. Он просил Хатхор рассеять мрак, в пучине которого он барахтался как ничтожная соломинка.

Его отец следовал четкому плану, но какому? Рамзес уже не надеялся, что станет правителем; но в таком случае отчего Сети, редко с кем говоривший по душам, преподносил ему подобные уроки? Может быть, Моис лучше распознал намерения повелителя; но царевич не собирался опускать руки: он сам проложит себе дорогу в жизни.

Незадолго до восхода солнца из главной галереи появилась какая-то тень; при слабых отсветах бледнеющей луны Рамзес уже было подумал, что это какой-то демон спешит вернуться в свое царство. Однако у этого демона были очертания человеческого существа, и он что-то прижимал к груди.

— Кто ты?

Человек застыл на месте, повернул голову в сторону царевича и пустился к острому краю площадки, где искатели установили только одну хижину.

Рамзес кинулся вдогонку за беглецом.

— Стой!

Человек прибавил шагу, Рамзес не отставал. Он бросился за ним и нагнал странного человека, прежде чем тот успел достичь крутого склона.

Царевич накинулся на него и сбил с ног. Воришка упал, не выпустив, однако, из рук своей ноши; он схватил оказавшийся под рукой камень и попытался пробить череп напавшему на него. Рамзес ударил его локтем в грудь, от чего у противника перехватило дыхание. И все же этот человек сумел подняться, но, потеряв равновесие, опрокинулся назад.

Крик боли, еще один, шум тела, скатывающегося вниз по уступам, и, наконец, удар о землю, там, внизу, у подножия склона.

Когда Рамзес спустился к нему, беглец лежал без дыхания, все еще прижимая к груди мешок с бирюзой.

Лицо вора оказалось знакомым царевичу: это был тот самый возница, который оставил его посреди пустыни, заманив в ловушку, чуть не стоившую ему жизни.